Елена Сола - Остров Веры

На втором этаже дома ворочался Антон. Мысли о Вере не давали ему уснуть. Задавленные, закрытые в темный дальний угол чувства и воспоминания о ней вдруг вырвались на свободу и заполнили всего его от макушки до пяток. Нетерпеливая дрожь током проходила сквозь тело. Чувства, которые, как ему казалось, он вытравил, выжег навсегда, вдруг разом накрыли его. Как только он закрывал глаза, перед ним возникал ее взгляд — тот самый, что заставлял волноваться его сердце.

Антон, глядя во тьму, вспомнил тот день, когда видел Веру в последний раз. Сколько же времени прошло с того дня? Два года? Или больше? Он не мог отделаться от мысли, что было в том дне что-то мистическое, невероятное, необъяснимое. Солнце, по-весеннему слепящее, яркое, било в глаза и заставляло щуриться. Вера в белом платье с мелкими синими цветами была ошеломительно красива. Антон ничуть не злился на нее за то, что она через всю Москву притащила его к старому роднику в Москворецком парке.

— Ты никогда не был в этом замечательном месте, — упрекала его Вера.

— Это очень далеко от моего дома.

Они прошли несколько метров вглубь парка и оказались возле небольшой уютной церкви, стоящей на краю огромного оврага.

— Ты знаешь, как называется эта церковь? — спросила Вера.

— Не знаю.

— Тогда я сегодня — твой экскурсовод. Это Храм Рождества Пресвятой Богородицы. Единственное здание, оставшееся от деревни Крылецкое, вотчины царя Ивана Грозного. На этом самом месте несколько веков назад, возможно, так же стоял Иван Грозный, обозревая окрестности и любуясь красивыми видами. А овраг, на краю которого мы стоим, называется Татарским. Посмотри вниз. Там у подножья холма из земли бьет родник.

По довольно крутому склону оврага вниз спускалась петляющая песчаная тропа. Извилистая лента из желтого песка местами расширялась, раздваивалась, внезапно резко сворачивала и терялась далеко внизу, за стволами вековых деревьев. Воздух был влажный и теплый, как в парнике. Вера взяла Антона за руку и потащила вниз. Церковь осталась за спиной. Справа от тропинки расползлось большое черное пятно выжженной прошлогодней травы. Вокруг него уже пробивалась новая зелень. Молодая травка трогательно тянулась к солнцу колючей щеточкой. В низине, в тени старых, мощных деревьев было прохладно.

— Вот и святой источник. Смотри, как тут все… — восторженным шепотом сказала Вера.

Над бьющей из земли водной струей был сооружен серый металлический конус. Его маковка, сверху желтая, была выложена металлическими чешуйками и увенчана православным крестом. Спереди к конусу была прикреплена выцветшая икона в обрамлении искусственных белых цветов.

Они с Антоном сели на одну из лавочек, стоящих вдоль ручья, вытекающего из родника.

— Я готова выслушать твою версию причины, почему ты неделю не брал трубку, когда я звонила. Мне пришлось приехать к тебе домой, — сказала Вера и серьезно посмотрела на Антона.

— Дело не в тебе, — угрюмо буркнул Антон, мысленно решая, стоит Вере рассказать все или просто отделаться общими фразами.

— Если дело не во мне, тем более ты свободно можешь рассказать, что случилось. Даже если я не смогу помочь, то, во всяком случае, готова выслушать. Нельзя держать в себе негатив.

— Я больше не работаю со Стасом над нашим проектом, над перемещениями во времени, — скороговоркой, не делая паузы между словами, сказал Антон.

— Ты теперь будешь работать один?

— Нет, теперь Стас будет работать один над этим проектом. Я ушел.

— Погоди, не совсем понимаю. Это же твой проект. Ты вот так просто оставил Стасу все, на что убил столько лет?

— Вера, я тебе изложил факты. Я не хочу обсуждать Стаса, потому что мне придется говорить о нем плохо, а у вас с ним были отношения.

— Вот именно — были. Мы уже давно расстались, так что не бойся ранить мои чувства. Я тебя пойму лучше, чем кто-либо, потому что отлично знаю, что это за человек. С такими людьми, как он, радуются два раза: первый раз — когда знакомятся, и второй — когда расстаются. Я так понимаю, вы поругались. Из-за чего?

— Мы не ругались. Просто выяснили, что наши мнения кардинально расходятся. Поэтому мы не можем больше работать вместе.

— Это не объясняет, почему из твоего проекта ушел именно ты, а не Стас.

— С точки зрения Стаса, это его проект. Это он нашел спонсора, фирму, где его отец является председателем совета директоров, но это неважно. Это он нашел меня с готовой идеей. Это он лично занимался продвижением проекта в СМИ и в интернете, на разных выставках или еще где, я не знаю. Это он по моим наработкам и отчетам писал статьи в научные журналы. В общем, весь public relations делал исключительно он. Неделю назад Стас вернулся из Лондона и сообщил, что представлял там наработки по созданию технологии перемещения во времени на международной конференции. Он сделал это тайно, даже не сообщив мне. Я увидел материалы конференции, и ему пришлось объясниться.

— Стас, конечно, поступил подло и цинично, но ты?.. Ты хочешь сказать, что почти целый год, после того как вы начали вместе работать над проектом, ты ничего не замечал?

— Я доверял ему. Я не думал, что он присвоит все себе, что будет ставить под статьями только свое имя, что будет представлять проект на конференции как свой единоличный, даже не упомянув меня, — сказал Антон, отвернулся и стал смотреть на воду.

Русло ручья было спрямлено каменными валунами, ими были выложены берега, а над песчаным, в мелких веточках и камешках, дном в прозрачной воде медленно проплывали легкие былинки, желтая пыльца, кожура от раскрывшихся почек.

— Предательство — это ужасно, — произнесла Вера, помолчав, — но твои знания, твои мозги никто не сможет забрать. Они навсегда при тебе, и ты сможешь начать новый проект. Нужно только захлопнуть за собой дверь в прошлое и смотреть вперед.

— Прости, что не отвечал на твои звонки. Я действительно убит этой ситуацией и морально опустошен. Больше всего тем, что аргументы Стаса я не могу опровергнуть. Я всегда поражался его умению влиять на людей. Я даже считал это качество своеобразным талантом, пока сам не стал объектом его манипуляций.

— Вот уж точно, талантливый авантюрист.

— Я понял, что не смогу играть с шулером по его правилам и на его территории, поэтому мне легче было встать и уйти. Слушая его в тот момент, я чувствовал, что он прав. Мне нечего было ему возразить, и от этого становилось так паршиво на душе…

— Антон, расслабься. Все эти пережевывания, кто прав, кто не прав, кто кого использовал или подставил, не исправят ситуацию. Хватит бичевать себя и втирать в раны соль. Пора без сожаления расстаться с еще одной иллюзией. На улице весна и жизнь продолжается. Это главное.