Станислав Лем - Кибериада. Сказки роботов [сборник litres]

– Ах! Ну да, наверняка, – ответил уже несколько задобренный Трурль. – Правда, то, как ты использовал Машину Исполнения Желаний, все еще не кажется мне самым правильным, но пусть уж, ладно…

– Ох, ведь правда, я хотел еще спросить тебя, что же ты сделал с тем искусственным Трурлем? – невинно спросил Клапауций. – Мог бы я его увидеть?

– Он был просто вне себя от ярости! – ответил Трурль. – Угрожал, что разобьет тебе череп, затаившись подле большой скалы около твоего дома, а когда я пытался его от этого отговорить, начал скандалить, а ночью принялся плести из проволоки силки и сети на тебя, мой дорогой, и потому, хотя я и считал, что ты оскорбил меня в его лице, помня о нашей старинной дружбе и чтобы убрать с твоего пути угрожающую тебе опасность (поскольку он – злопамятен), разобрал его на мелкие части, не видя другого выхода…

Говоря это, Трурль словно бы невзначай тронул ногой валяющиеся по полу детали механизмов.

После чего тепло попрощался – и они расстались сердечными друзьями.

С той поры Трурль только и делал, что направо и налево рассказывал эту историю: как одарил Клапауция Машиной Исполнения Желаний, как одаренный поступил некрасиво, приказав ей сделать Трурля, и как отлупил того немилосердно, после чего прекрасно изготовленная машиной копия умелой ложью смогла вывернуться из проблем и сбежала, едва только измученный Клапауций прилег поспать, а он, Трурль, разобрал на кусочки Трурля сделанного, который прибежал в его дом, – а поступил он так, исключительно чтобы уберечь своего друга от мести побитого. И до тех пор он рассказывал и хвастался, и пыжился, и призывал Клапауция в свидетели, что весть о странном этом происшествии дошла до королевского двора, и там Трурлю не высказали ничего иного, как только крайнее восхищение, хотя недавно еще повсеместно звали его Конструктором Глупейших Умных Машин на свете. А когда Клапауций прослышал, что сам король богато наградил Трурля и вручил ему Орден Большой Пружины и Геликоноидальную Звезду, то воскликнул во весь голос:

– Как это? Выходит, за то, что удалось мне его обхитрить, когда я его раскусил и отвесил ему хорошенько, да так, что пришлось ему после клепаться и лататься, сбежав несолоно хлебавши на кривых ногах из моего подвала, – за все это он нынче купается в достатке, и, словно этого мало, король еще и вручает ему ордена? О времена!..

И ужасно разгневанный, он вернулся домой, чтобы закрыться там на четыре засова. Потому что строил он Машину Исполнения Желаний, как и Трурль, вот только тот успел закончить ее раньше.

Когда Космос не был еще так разболтан, как нынче, и все звезды выстраивались по ранжиру, так что нетрудно было пересчитать их хоть слева направо, хоть сверху вниз, причем те, что побольше и поголубее, группировались отдельно, а те, что поменьше и пожелтее, были распиханы по углам, как тела второй категории; когда в пространстве никто и следа не нашел бы туманностной пыли, сора и мусора, – в те добрые старые времена конструкторы, имевшие диплом Вечностного Всемогущества с отличием, согласно обычаю, отправлялись время от времени в странствие, дабы нести отдаленным народам добрый сове Тип омощь. И вот, как велел обычай, пустились однажды в путь Клапауций и Трурль, которым зажигать и гасить звезды было что семечки лузгать. Преодолев такую бездну пространства, которая стерла в них даже память о родных небесах, заметили они планету, не слишком большую и не слишком маленькую, а в самый раз, с одним-единственным континентом. Точно по его середине проходила совершенно красная линия, и все, что находилось по одну ее сторону, было желтым, а то, что по другую, – розовым. Смекнули конструкторы, что это две соседние державы, и перед высадкой решили посовещаться.

– Раз тут у них два государства, – сказал Трурль, – будет справедливо, если ты направишься в одно, а я в другое. Тогда никто не будет обижен.

– Хорошо, – ответил Клапауций, – а если они начнут домогаться боевых средств? Такое случается.

– А ведь и верно, от нас могут потребовать оружия, и даже чудо-оружия, – согласился Трурль. – Тогда уговор: мы безусловно откажем.

– А вдруг с ножом к горлу пристанут? – возразил Клапауций. – И такое бывает.

– Что ж, проверим, – сказал Трурль и включил радио, из которого тотчас грянула бравая военная музыка.

– Есть у меня одна мысль, – сказал Клапауций, выключив радио. – Что, если испробовать рецепт Гарганциана?

– Ах, рецепт Гарганциана! – воскликнул Трурль. – Не слышал, чтобы кто-нибудь его применял. Но мы можем попробовать первыми. Почему бы и нет?

– Мы оба должны быть готовы к этому, только действовать надо одновременно, – пояснил Клапауций, – а то нам несдобровать.

– Это легче легкого, – сказал Трурль, достал из-за пазухи золотой ларчик и открыл его. Там на бархате лежали два белых шарика. – Один возьми себе, а другой останется у меня. Каждый вечер смотри на свой шарик; если порозовеет, значит, я применил рецепт. Тогда начинай и ты.

– Что ж, решено, – сказал Клапауций и спрятал шарик; затем они высадились, обнялись на прощанье и направились в противоположные стороны.

Державой, в которую попал Трурль, правил король Свирепус. Как и все у него в роду, был он заядлый вояка, и притом скряга просто космический. Дабы не истощать казну, отменил он все кары, за исключением высшей. Любимым его занятием было сокращение должностей, а по сокращении должности палача каждый смертник должен был рубить себе голову сам или, по особой милости короля, с помощью ближайшей родни. Из искусств поощрял он лишь те, что не требовали особых издержек, как-то: хоровую декламацию, шахматы и воинскую гимнастику. Вообще военные искусства ценил он особенно высоко, ведь выигранная война приносит немалый доход; с другой стороны, как следует подготовиться к войне можно только в мирное время, а потому король поощрял и мир, хотя и умеренно. Крупнейшей реформой Свирепуса была национализация национальной измены. Соседний король засылал к нему толпы шпионов, поэтому Свирепус учредил должность Коронного Державопродавца, или Продажника, который через подведомственных ему чиновников за щедрую плату снабжал государственными тайнами вражеских агентов; впрочем, те норовили купить устаревшие тайны – так выходило дешевле, а им ведь тоже приходилось отчитываться перед собственным казначейством.

Подданные Свирепуса вставали рано, одевались скромно, а ложились поздно, ибо много трудились. Делали они корзины для шанцев и фашины, а также оружие и доносы. Чтобы от избытка последних держава не распалась, как это случилось за сотни лет до того, в правленье Премноголиссимуса Стоокого, тот, кто писал слишком много доносов, платил особый налог на роскошь; тем самым число доносов удерживалось на разумном уровне. Прибыв ко двору Свирепуса, Трурль предложил свои услуги, а король, как легко догадаться, потребовал, чтобы он изготовил мощное оружие. Трурль попросил три дня на раздумье, а оставшись один в отведенных ему скромных покоях, глянул на шарик в золотом ларчике. Сперва тот был белым, но на глазах у него понемногу зарозовел. «Ага, – сказал себе Трурль, – пора уже браться за Гарганциана!» И тотчас открыл свои тайные записи.