Станислав Лем - Кибериада. Сказки роботов [сборник litres]

Видя, что дело плохо, хотя почему – неизвестно, кивнул Мегерик двенадцати лейб-горнистам. Кивнул и Свирепус, стоя на командном холме; приложили горнисты медь к устам, и затрубили трубы с обеих сторон, давая сигнал к бою. Услышав этот протяжный звук, каждая армия соединилась целиком, до конца. Ветер понес на поле будущей битвы грозное клацанье штепселей, в разъемы втыкаемых, и вместо тысяч бомбардиров и канониров, наводчиков и зарядчиков, гвардейцев и батарейцев, саперов, жандармов, десантников возникли два гигантских сознанья, которые миллионами глаз глянули друг на друга через большую равнину, раскинувшуюся под белыми облаками, и на мгновенье воцарилась полная тишина. По обе стороны наступила знаменитая кульминация сознания, с математической точностью предсказанная великим Гарганцианом. А дело в том, что выше определенной границы всякое локальное военное состояние преобразуется в штатское, ведь Космос как таковой абсолютно цивилен, а сознанья обеих армий достигли уже размеров космических! И хотя снаружи сверкала сталь, бронепанцири, смертоносные ядра и клинки, – внутри разливался двойной океан снисходительного благодушия, всеобъемлющей доброжелательности и совершенного разума. Выстроившись на холмах, поблескивая сталью на солнце, при звуках еще не умолкнувшей барабанной дроби, обе армии улыбнулись друг другу. Трурль и Клапауций уже поднимались на борт своего корабля, когда свершилось то, что было ими задумано: на глазах у монархов, почерневших от ярости и стыда, обе армии смущенно кашлянули, взялись под руки и отправились на прогулку, срывая по дороге цветочки, под медленными облаками, на поле несбывшейся битвы.

Во избежание всяческих недоразумений необходимо сразу сообщить, что пресловутое путешествие, строго говоря, не было путешествием в привычном смысле. Поскольку Трурль на всем его протяжении не покидал мест своего обитания, не считая временного пребывания в больнице и пустяковой отлучки на планетоид. И тем не менее, в некотором более глубоком и высшем смысле, это было одно из самых дальних его путешествий, которые этот замечательный конструктор и изобретатель когда-либо предпринимал, поскольку было запредельным.

Как-то Трурль построил счетную машину, способную производить лишь одно действие – умножать два на два, да и то неверно. Как об этом рассказывалось уже ранее, машина эта оказалась чрезмерно амбициозной и упрямой, что едва не закончилось для ее создателя плачевно. С той поры Клапауций всячески подтрунивал над Трурлем, отравляя ему жизнь, и достал его так, что тот решил создать машину, которая сочиняла бы стихи. Для этого Трурль собрал восемьсот двадцать тонн книг по кибернетике и двадцать тонн стихотворной продукции и принялся за дело. Начал с их изучения, переходя от одних книг к другим, пока не понял, что машину создать не фокус – вся проблема в ее программировании.

Программу, встроенную в голову любого поэта, создает цивилизация, к которой он принадлежит. Но эта цивилизация обязана своим происхождением предыдущей, а та – той, что существовала до нее, и так придется дойти до самого начала Вселенной, когда информация, что приведет к появлению в далеком будущем поэта, еще кружилась в завихрениях ядра туманности, породившей нашу Вселенную. Поэтому для программирования машины придется воспроизвести если не всю историю ее существования от самого возникновения, то существенную ее часть. Любой на месте Трурля распрощался бы с подобной затеей, но тот и не думал сдаваться.

Сперва он сконструировал машину, моделирующую хаос, где электрический дух носился над электрическими водами, затем задал параметры освещения, подключил генератор туманности и так, шаг за шагом, приблизился к первому ледниковому периоду, что стало возможным только потому, что его машина способна была моделировать в течении пятимиллиардной доли секунды сто септиллионов событий в четырехстах октиллионах мест сразу. И те, кто полагают, что Трурль мог где-то ошибиться в расчетах, пусть сами их проверят.

Вслед за этим Трурль занялся моделированием истоков цивилизации – моделировал добывание огня и выделку шкур, ящеров и потопы, четвероногость и хвостатость, появление на свет пранеказистиков, которые произвели неказистиков, от которых произошли машины. Так пролетали эоны и тысячелетия в шуме электрических вихрей и токов, и когда его машина делалась тесноватой для моделирования очередной эпохи, Трурль сооружал к ней приставку, пока из таких приставок и пристроек не образовалось подобие целого города из ламп и проводов, в хитросплетениях которых черт ногу сломал бы. Однако, Трурль как-то с этим справлялся и только дважды вынужден был что-то переделывать, причем один раз серьезным образом и чуть не сначала. Как-то так вышло у него, что это Авель убил Каина, а не наоборот (из-за предохранителя, перегоревшего в одном из контуров). Но хуже было, когда возвращаться пришлось на триста миллионов лет, в эпоху мезозоя: все вроде шло путем – от прарыб произошли праящеры, от них прамлекопитающие, а дальше праобезьяна, от которой должен был произойти, наконец, неказистик, а выскочил почему-то вдруг… мистик (похоже, какая-то случайно попавшая внутрь машины муха сбила настройки переключателя причинно-следственных связей). Не считая этого, все остальное шло, как по маслу. Уже смоделированы были Средневековье и эпоха великих революций, от которых машина временами тряслась, и ее лампы все чаще приходилось остужать водой и обкладывать мокрыми тряпками, чтобы они не полопались от темпов развития цивилизации. К концу двадцатого века машина стала вибрировать непрестанно и неритмично, отчего ее перекосило непонятным образом. Трурль был этим весьма огорчен и приготовил достаточное количество скоб, стяжек и цемента на тот случай, если машина начнет вдруг разрушаться. К счастью, как-то обошлось без принятия крайних мер – проскочив двадцатый век, машина вновь заработала ритмично. Пошли очередные цивилизации, сменявшие друг дружку каждые пятьдесят тысяч лет, цивилизации существ несравненно более разумных, которым обязан был своим происхождением и сам Трурль. Катушки смоделированного исторического процесса одна за другой летели в накопитель и отправлялись на склад. Набралось их уже столько, что даже в бинокль с верхотуры машины не разглядеть было конца-края образовавшихся из них завалов. И все это только ради того, чтобы смоделировать какого-то стихоплета, пусть и выдающегося! Но такова уж цена настоящего научного рвения. В конце концов, программы были готовы, и оставалось лишь выбрать из них подходящие, иначе обучение электропоэта потребовало бы не одного миллиона лет.