Георгий Бальдыш - Белый камень Эрдени

Она снисходительно пожала плечами, устало и очень понимающими глазами посмотрела на меня.

- Вадим Алексеевич…-И вздохнула: -Мне очень нравятся ваши морские свинки.- Ее лицо вытянулось, остро выступил подбородок, и в глазах появился кошачий холодок.- Только ведь для вашей диссертации о нагуле беконного мяса нужны совсем не морские свинки,

И вышла из лаборатории.

А дома меня ждал сюрприз - Лео.

Лика выскочила открыть мне дверь,- я любил, когда она меня встречает, и потому позвонил. Она была необычайно оживленна и, вопреки своей обычной сдержанности, обвила мою шею, расцеловала, громко восхищаясь подарком, тут же надела туфли, сбросив с ноги старые, и, немножко приторно-просяще заглядывая в глаза, сказала:

- А у нас уже гость.

Я понял сразу, что это - Лео. Он предпринял очередную атаку.

- Ну, не серчай, старик,- сказал он, слоново ступая мне навстречу.- Я тоже хочу верить, что нас постигнет удача. Но надо все-таки отдавать себе отчет, что человек не протозоа. Он отличается от амебы, как счетно-решающее устройство от лаптя. Надо рассчитать свои силы и сосредоточиться на целесообразном.

Он поднял стопку и придвинул мне другую.

- Да; правда, выпейте и не портите дня моего рождения,- сказала Лика и налила себе.

И все мы выпили. Только я сказал, упрямо напрягая губы:

- Каждый - за свое.

- За свое пьют только те, кто себе на уме. И еще упрямцы,- сказала Лика нестрого и погладила меня по голове.

- Хо. Упрямцы, Джордано Бруно… Пойми, старик, век безрассудных аффектаций прошел. Сейчас все всё понимают. Науку шапками не закидаешь. Мы-дети атомного века. Наука и точный расчет лишают нас мнимой красоты бессмысленных поступков и бессмысленных жертв.

Он ждал от меня каких-то слов, но я молчал. И тогда он положил свою тяжелую и ленивую руку на мое плечо и сказал:

- Я, честно, хочу быть тебе полезным. Только, хо-хо немножко трезвости. Напрасно ты на меня ощерился. Давай-ка хлопнем по стакашку - за союз бессмертных.. И вы, Лика, поддержите коммерцию.

- Нет,- сказал я.

Это "нет" как будто сказал кто-то за меня. Я даже сам удивился. Но что я мог поделать. Он мне протягивал руку, и я мог бы, в конце концов, с ним работать,-разве мало вокруг нас людей, которые нам неприятны, но мы вынуждены с ними работать.

- Нет, Лео,- сказал я.- Мне не хотелось бы, чтобы в этом союзе были трезвые роботы, которые заранее все понимают и живут по принципу - умный в гору не пойдет, оставляя себе в виде охранной грамоты неверия кхмерскую кошечку.

Тут в прихожей стали раздаваться звонки, приходили гости-артисты и режиссеры из Ликиного театра, поклонники ее таланта. И теперь, когда за праздничный стол рассаживались совсем обычные смертные люди, наш спор выглядел бы странно, и мы включились в общую кутерьму.

Мы поздравляли Лику с тем, что она родилась именно в этот день, здесь же, за столом, играли в испорченный телефон - это было очень смешно и шумно. Потом откуда-то появилась гитара, и Галя Балясина, чем-то похожая на молодую Пьеху, только пухлее,-прима Ликиного театра - стала петь Вертинского. Она прислонилась спиной к стене, и по плечам ее стекали выкрашенные почти до седины тощие волосы. Она пела с обвораживающей тоской:

Ваши пальцы пахнут ладаном,

А в ресницах спит печаль,

Ничего теперь не надо вам,

Ничего теперь не жаль…

Включили магнитофон, кто-то пошел танцевать.

Из общей сумятицы мой слух выхватывал фразы, обрывки разговора:

- Не скажите-очень даже приятная пластика-в японском духе.

- Амеба не так уж примитивна, как вы думаете.

- Да, представьте себе - тридцать четыре минуты сидел в йоговской позе удава, и где?-в публичной библиотеке…

- А как же все вокруг?

- Никто ничего не заметил…

- Вообще люди делятся на борцов, болото и предателей.

- А не дернуть ли нам по рюмашке?

- Трудно выдумывать, когда точно не знаешь.

- Тюлькин придет к тебе в гости, а ты будешь чувствовать, что не он, а ты у него в гостях.

- А в общем, ребята, надо взалкать, взъяриться и выйти на стезю.

- Я думаю, ну зачем ей эта шубка? Старая уже.

- Шубка?

- Да нет, она сама - выдра, из ума уже выжила.

- Да, кстати, что делать со стариками, которые заедают жизнь молодых?

- Экстирпировать.

- Это вы серьезно?

Попив чаю с лакомыми кусками от огромного торта, в который было воткнуто множество коптящих красных восковых свечей, гости быстро собрались и ушли. Лео пошел провожать какую-то "актрисулю",- как он доложил в прихожей,

А ночью, усевшись на кровати и подтянув колени к подбородку, Лика говорила:

- Лео - щенок, мальчишка. И ты напрасно что-то такое думаешь…

Я ничего такого не думал, но ведь у женщин всегда так: если порвался где-нибудь там чулок, она непременно поднимет подол и смотрит - а не видно ли? - и тогда все начинают замечать, что у нее и в самом деле что-то неладно…

Я молчал, ожидая, что она еще скажет. Но она сказала совсем другое:

- Димушка, ты должен понять - нельзя же так: надо и о жизни думать… Ну что ты будешь иметь от этого бессмертия?..- Я, очевидно, посмотрел на нее слишком ошалело, потому что она тотчас же поправилась: -Да нет… я ничего не хочу сказать, но ведь… если ты чего-то хочешь сделать, достичь в жизни… Нужно, ты сам понимаешь,- нужно обеспечить тылы… Ну, защити ты эту несчастную диссертацию… Я не о себе даже думаю, но – и о себе… Ты любишь говорить об эгоизме…-Она замолчала, собираясь с мыслями, что ли, и я молчал, потом она опять заговорила: -Ты любишь рассуждать об эгоизме, но когда это относится к другим… Почему я одна должна обо всем заботиться - своевременно заплатить за квартиру, за свет, за газ, подумать о твоем зимнем пальто? В чем ты нынче будешь ходить? Да это все проза. У меня ноги мерзнут, а тебе все равно,- мне нужны сапожки… Я устала думать…

- Ну потерпи немножко, милая,- сказал я незначащую и бессмысленную фразу. Потом уж совсем, по-видимому, некстати спросил:-Как там у тебя-как с Офелией?

Лика попросила передать сигарету-она вообще-то на. очень курила (садится голос), но ночью иногда это себе позволяла.

Она закурила.

- Мне поручили Гертруду,

- Непостижимо,

- Вот опять ты - со своей колокольни. Разве нас спрашивают! На то режиссер. Ему, говорят, виднее. Он видит в целом. Кому… что… как…

- Да,- сказал я и больше ничего не сказал.

Когда Лика уснула, я долго еще лежал во власти копошившихся во мне мелких дум. Конечно, Лика была права по-своему, но что я мог сделать,- я не мог думать, как она. Или как она хотела бы, чтобы я думал… Сон совсем разгулялся, Я встал и вышел на улицу.

В эту ночь с большим опозданием выпал мокрый снег.

Было бело-бело, чисто-чисто… И тихо. Поразительно тихо. И только слышно было, как идет снег. Он падал крупными медленными снежинками. Было пустынно-пустынно.