Роберт Абернети - Скальпель Оккама (сборник)

А занимался Джо изготовлением анатомических муляжей различных частей человеческого тела. Главными потребителями были военные, но много заказов поступало и от медицинских учебных заведений, киностудий, а иногда и от частных лиц, причем в последнем случае Джо лишних вопросов не задавал. Он мог изготовить модель любого внутреннего органа, любой части тела. Он мог делать модели, не отличимые от натуры на глаз, на ощупь, по запаху и как угодно еще. Он мог изобразить гангренозную язву, от которой несло трупным запахом. Он мог делать уникальные экземпляры и целые партии. Короче, доктор Триллинг был в своем деле первым человеком в Штатах.

— Настоящим шедевром, — сказал Карл (в более благоприятной обстановке, чем при предыдущей встрече, на сей раз днем, а не ночью, и с кружкой пива в руке), — была твоя выдумка с лицом. Первоклассная работа, черт побери.

— Ерунда. Вся сила была в твоей идее — заставить его положить руки на лицо.

— Не понял.

— Я тут как-то вспомнил об этом, — сказал Джо. — Ты, наверное, сам не отдавал себе отчета, какой это был блестящий ход. Устроить человеку такой спектакль само по себе умно, но заставить его прикоснуться к этому собственными руками — вот в чем проблеск гениальности. Как бы тебе объяснить… Ну, пожалуй, такой пример. Я еще совсем мальчишкой шел однажды из школы и схватился рукой за прут садовой решетки. А на пруте был плевок, обыкновенный плевок. — Он показал ладонь правой руки и брезгливо отряхнул ее. — Сколько лет прошло с того дня, но я до сих пор не забыл этого ощущения. Годы не стерли его, никакое мыло, никакие щетки не смогли его соскоблить. И сидит оно не в мозгу, не в психике, это не просто память о неприятном эпизоде. Мне кажется, существует какой-то запоминающий механизм в самих клетках, особенно в клетках рук. Он-то и работает… Это я все к тому, что Уилер, сколько ему ни суждено прожить, будет до конца дней своих ощущать, как кожа соскользнула с черепа мертвеца под его ладонями, и вспоминать, как он чуть не уткнулся носом в него. Нет, дорогой брат, гений ты, а не я.

— Брось. Ты знал, что делаешь, а я нет.

— Не заливай. — Джо откинулся назад в своем шезлонге так далеко, что сквозь дно пивной кружки смог увидеть солнце.

Лениво следя, как поднимались в пиве пузырьки газа и вопреки законам перспективы увеличивались, удаляясь от него (просто потому, что ближе к поверхности жидкости они расширялись), он пробормотал:

— Карл…

— Да?

— Ты когда-нибудь слышал о «бритве Оккама»? [1] Оккам Уильям (ок. 1300–1349) — английский философ-схоласт, логик и церковно-политический деятель. Утверждал, что понятия, не сводимые к интуитивному знанию и не поддающиеся проверке опытом, должны быть удалены из науки: «Сущности не следует умножать без необходимости». Этот принцип был назван «бритвой Оккама». Автор рассказа прибегнул к игре слов, назвав хирургический скальпель Триллинга, раскрывающий перед Уилером якобы инопланетное происхождение его босса, «скальпелем Оккама». ( Здесь и далее примечания переводчиков .)

— Гм… Давно. Кажется, философский принцип какой-то. Или из логики? Постой-ка… Одну минуту… Вот так. Если даны следствие и ряд возможных причин, то наиболее вероятной, истинной причиной будет простейшая. Правильно?

— Не совсем точно, но довольно близко, — сказал Джо. — Гм-м… Ну так вот, ты и я знаем, что человеческой жадности и беспечности самих по себе вполне достаточно, чтобы разрушить нашу планету. Но, считали мы, для людей, подобных Кливу Уилеру, располагающих реальными возможностями пресечь этот процесс, подобные причины неубедительны, и сфабриковали для него инопланетянина, дышащего смогом. То есть он ничего не стал бы делать ради спасения мира, пока мы не подсунули ему довод, убедительный лично для него. Выдумали и подсунули.

— Да, но выдумали, оправдав этот довод всеми доступными данными… К чему ты, собственно, клонишь?

— Так… Видишь ли, наша хитроумная афера по сути своей очень проста, потому что сводит все к одной-единственной причине. «Бритва Оккама» этому и учит — сводить явления к простейшим причинам. Я все к тому, что единственные причины, весьма вероятно, и есть истинные.

Карл со стуком поставил свою кружку.

— Черт возьми, я до этого не додумался! Слишком занят был. А ЧТО, ЕСЛИ МЫ ОКАЗАЛИСЬ ПРАВЫ?

Они глядели друг на друга — потрясенные…

Формы счастья очень разнообразны, и не следует удивляться, что жители страны, которой правит генерал Орангу, счастливы с того дня, когда в их кровь попадают золотые рыбки.

Строго говоря, рыбки эти не золотые, а всего лишь золотистые, но достаточно увидеть, как они сверкают, резвясь, и у тебя появляется неодолимое желание их иметь.

Правительство сразу это поняло, когда некий натуралист поймал первых рыбок и они стали быстро размножаться в благоприятной среде. Известная специалистам как Z-8, золотая рыбка необычно мала, настолько, что если представить себе курицу величиной с муху, то золотая рыбка будет величиной с такую курицу. Поэтому, когда жителю страны исполняется восемнадцать лет, не составляет никакого труда ввести рыбок ему в кровь; указанный возраст и процедура введения определены законом.

Таким образом, все юноши и девушки с нетерпением ждут дня, когда их допустят в один из специальных медицинских центров; они приходят туда в сопровождении семьи. К вене на руке присоединяют трубку, она является частью прозрачного сосуда, наполненного физиологическим раствором, куда потом запускают двадцать золотых рыбок. Облагодетельствованный и его семья имеют возможность всласть налюбоваться играми золотых рыбок в сосуде, пока те одна за другой, уже неподвижные и словно бы испуганные, крошечными брызгами света уходят в вену. За полчаса гражданин получает полный комплект золотых рыбок, а потом он удаляется, чтобы торжественно отпраздновать обретение им счастья.

Если присмотреться повнимательнее, выяснится, что счастливы жители страны скорее благодаря работе своего воображения, нежели прямому соприкосновению с действительностью. Хотя увидеть золотых рыбок после введения их внутрь уже невозможно, каждый знает; они непрерывно обегают все огромное древо вен и артерий, и любому в последние минуты перед сном кажется, что в чаше его сомкнутых век появляются и исчезают эти сверкающие искорки, так выделяющиеся своим блеском на красном фоне рек и ручейков, по которым они движутся. Особое волнение вызывает всегда мысль о том, что двадцать золотых рыбок тотчас начинают размножаться, и потому житель страны представляет их себе, бесчисленных и сверкающих, во всех частях своего тела: как они скользят в голове, приплывают в самые кончики пальцев, скапливаются в больших бедренных артериях, в яремной вене или же с невероятной ловкостью проникают в самые укромные уголки тела. Наибольшую радость внутреннему взору доставляет образ периодического прохождения золотых рыбок сквозь сердце, потому что там наверняка есть крутые горки, озерца и стремнины, удобные для их игр и общения друг с другом; и, конечно, именно в этом большом и шумном порту золотые рыбки знакомятся, выбирают себе пару и соединяют с ней свою судьбу. Когда юноша или девушка влюбляются, они всегда убеждены, что и в сердце у него (или у нее) какая-нибудь золотая рыбка нашла себе пару. Даже некоторые напоминающие щекотку ощущения все объясняют спариванием золотых рыбок в соответствующих местах. Главные жизненные ритмы снаружи совпадают с таковыми же внутри — разве можно представить себе счастье, исполненное большей гармонии?