Ричард Морган - Видоизмененный углерод

— Далее, практически невозможно внедрить что-либо такое сложное, как вирус, в изолированный объект. Следовательно, вы должны были подключиться к заразе. В первую очередь я подумал о центре хранения психической информации, но там слишком надежная система защиты. По той же самой причине заражение не могло произойти до того, как вы отправились в Осаку. Даже в неактивном состоянии вирус разбудил бы все системы контроля, когда центр устраивал пересылку вашего сознания. Это случилось в последние сорок восемь часов, потому что резервная копия памяти оказалась незаражённой. Из разговора с вашей женой я заключил, что вы, вернувшись из Осаки, скорее всего отправились в город, и, согласно вашему же собственному признанию, могли заглянуть в публичный дом. Ну а после этою оставалось только проверить все злачные места. Наведавшись в полдюжины подобных заведений, я наткнулся на «Поставленный на дыбы». А как только бордель вышел на связь, от сирены системы обнаружения вирусов у меня едва не лопнули барабанные перепонки. Это беда всех искусственных интеллектов — они сами пишут программы внутренней безопасности, и получается это у них хуже некуда. А сейчас «Поставленный на дыбы» заткнулся наглухо, и полиции потребуется несколько месяцев на то, чтобы пробить виртуальный тоннель и посмотреть, что осталось от процессоров ядра.

Я ощутил смутный укол стыда, представив себе ИскИн, который судорожно мечется, словно человек, попавший в чан с кислотой, и наблюдает за тем, как одна за другой отключаются периферийные системы, а электронное сознание съеживается в ничто. Однако это чувство быстро прошло. Мы остановили выбор на «Поставленном на дыбы» по нескольким причинам: заведение находилось в районе, защищенном «крышей», то есть можно было не опасаться спутников наблюдения, которые поставили бы под сомнение ложь, внедренную в его системы; оно действовало в преступном окружении, поэтому ни у кого не возникло бы подозрений, откуда в нем мог взяться запрещенный вирус; но самое главное, виртуальный бордель предлагал такие омерзительные программы, что полиция должна была ограничиться лишь беглым взглядом на изувеченную машину. В списке Ортеги против «Поставленного на дыбы» было указано не меньше десятка сексуальных преступлений, которые отдел органических повреждений проследил по программному обеспечению, доступному в заведении. Я буквально увидел, с каким презрением кривит рот Ортега, изучая листинги программ, с каким безразличием берется за расследование дела.

Мне очень не хватало Ортеги.

— А что насчет Кадмина?

— Пока трудно сказать, но я готов поспорить, что тот, кто заразил «Поставленный на дыбы», скорее всего также нанял и Кадмина. Чтобы заставить меня замолчать и не допустить выноса сора из избы. В конце концов, если бы я не начал мутить воду, сколько бы времени прошло, прежде чем кто-либо догадался о безвременной кончине борделя? Не могу представить себе, чтобы кто-нибудь из постоянных посетителей заведения обратился в полицию, если бы его однажды вечером не пустили внутрь.

Банкрофт недоверчиво посмотрел на меня, но по следующим словам я понял, что сражение близко к завершению. Он все больше склонялся к тому, чтобы поверить мне. Итак, он купился на ложь.

— Вы говорите, что вирус был инфицирован умышленно. То есть ИскИн был убит?

Я пожал плечами.

— Похоже на то. «Поставленный на дыбы» ходил по грани местных законов. Насколько удалось выяснить, значительная часть его программного обеспечения в то или иное время была конфискована отделом расследования преступлений в области пересылки информации. Это позволяет предположить связь борделя с преступным миром. Весьма вероятно, ИскИн нажил себе врагов. У нас на Харлане якудза неоднократно устраивала виртуальные расправы с машинами, предавшими её. Не знаю, имеет ли это отношение к данному случаю, но могу сказать со всей определенностью: тот, кто нанял Кадмина, прибег к помощи ИскИна, чтобы вытащить его из полицейского хранилища. Если хотите, можете проверить в управлении на Фелл-стрит.

Банкрофт молчал. Я следил за ним, воочию наблюдая, как крепнет его вера в мои слова. Как он убеждает самого себя. Я буквально видел то, что видел Банкрофт. Вот он сидит, съежившись, в автотакси, захлестнутый стыдом по поводу того, чем только что занимался в «Поставленном на дыбы». К чувству стыда примешивается тревожный вой сирен, предупреждающий о заражении вирусом. Инфекция! Вот он, Лоренс Банкрофт, пошатываясь, бредет в темноте к огням виллы «Закат» и единственному исцелению, которое может его спасти. Почему он отпустил такси так далеко от дома? Почему никого не разбудил, не позвал на помощь? Но отвечать на эти вопросы мне уже не требовалось. Банкрофт поверил. Его заставило поверить чувство отвращения к самому себе. Теперь он и сам найдет ответы, которые подкрепят жуткие картины, поселившиеся у него в голове.

А к тому времени, как отдел расследования преступлений в области пересылки информации проложит безопасный путь к процессорам ядра «Поставленного на дыбы», Роулинг-4851 сожрет вчистую остатки интеллекта виртуального борделя. Не останется ничего, чтобы опровергнуть ложь, тщательно сплетенную мной ради Кавахары.

Встав, я вернулся на балкон, гадая, можно ли позволить себе сигарету. В последние пару дней сдерживаться было совсем трудно. Вид Ирены Элиотт, поглощенной работой, действовал на меня возбуждающе. Отдернув руку, уже отправившуюся искать пачку сигарет в нагрудном кармане, я уставился на Мириам Банкрофт, почти закончившую мастерить планер. Она подняла голову, и я поспешно отвел взгляд, направив его вдоль перил балкона. И увидел телескоп Банкрофта, все ещё нацеленный в море под небольшим углом возвышения. Повинуясь праздному любопытству, я наклонился и посмотрел на шкалу. На пыльной поверхности отчётливо проступали следы пальцев.

Следы пальцев?

У меня в ушах прозвучали слова Банкрофта, произнесенные неумышленно надменно: «Когда-то это было моим увлечением. В те времена, когда на звезды стоило смотреть. Вам не понять эти чувства. Последний раз я смотрел в эти линзы почти два столетия назад».

Я стоял, не в силах оторвать глаз от отпечатков пальцев, зачарованный собственными мыслями. Кто-то смотрел в этот объектив недавно, совсем не два столетия назад. Но очень недолго. По минимальному искажению слоя пыли можно было предположить, что клавишами настройки воспользовались один раз. Подчиняясь внезапному порыву, я подошел к телескопу и проследил за трубой, наведенной на горизонт, теряющийся в расползающейся дымке. На большом расстоянии и при таком угле возвышения в прибор будет виден клочок чистого неба километрах в двух над океаном. Словно во сне я склонился к окуляру. В центре поля зрения виднелась серая точка. Я заморгал, пытаясь сосредоточить на ней взгляд, но она расплывалась на фоне бескрайней голубизны. Оторвавшись от окуляра, я снова взглянул на панель управления и, отыскав колесико регулировки фокусного расстояния, принялся лихорадочно его крутить. Опять прильнув к окуляру, я увидел, что серая точка стала резкой, заполнив собой почти все поле зрения. Я медленно выпустил выдох, жалея о том, что все-таки не покурил.