Ричард Морган - Видоизмененный углерод

Я снова вскинул взгляд.

— Вы пытаетесь сострить?

— Остроумие не входит в число параметров, в соответствии с которыми я работаю в настоящий момент, хотя по запросу постояльца я могу его загрузить.

— Спасибо, не надо. Послушайте, а почему бы вам просто не обнулять области памяти, которые вы не хотите никому показывать? Не стирать хранящуюся там информацию?

— Я имею несколько встроенных модулей, не позволяющих мне осуществлять подобные действия.

— Очень печально. А я полагал, вы являетесь независимым устройством.

— Любой синтезированный интеллект может оставаться независимым лишь в рамках законодательства ООН. Хартия, регулирующая деятельность ИскИнов, жестко встроена в мои системы. Поэтому в действительности я, как и живой человек, должен опасаться полиции.

— Предоставьте мне общаться с полицией, — заявил я с напускной уверенностью, неуклонно покидавшей меня с тех пор, как исчезла Ортега. — При удачном стечении обстоятельств в вашу память даже не заглянут. В любом случае вы уже завязли по уши, так что, чего вам терять?

— А что я могу получить? — рассудительно спросила машина.

— Вы можете рассчитывать на продолжение моего пребывания у вас. Я останусь здесь до тех пор, пока дело не будет закончено, а в зависимости от того, что удастся вытащить из Миллера, это может оказаться весьма значительным сроком.

Наступила тишина, нарушаемая лишь жужжанием кондиционеров. Наконец «Хендрикс» заговорил снова:

— Если против меня будут выдвинуты достаточно серьёзные обвинения, — сказал отель, — возможно непосредственное обращение к хартии ООН. Согласно статье 14, пункт «А» может последовать наказание в виде сокращения емкости или, в исключительных случаях, полного сворачивания системы. — Последовала новая, на этот раз короткая пауза. — В случае полного сворачивания системы… маловероятно, что кто-либо захочет снова меня запустить.

Машинная лексика. Какими бы сложными ни становились программы, речь искусственного интеллекта все равно остается на уровне попугая, повторяющего услышанные где-то фразы.

Вздохнув, я поднял взгляд поверх виртуальных голограмм, украшающих стены.

— Если вы хотите выйти из игры, скажите об этом прямо.

— Я не хочу выйти из игры, Такеси Ковач. Мне просто хотелось ознакомить вас со всеми соображениями, вытекающими из данной линии поведения.

— Отлично. Я с ними ознакомился.

Уставившись на цифровой дисплей часов, я прождал ещё одну минуту. Для Миллера прошло четыре часа. В подпрограмме, запущенной «Хендриксом», директор клиники «Вей» не будет чувствовать ни голода, ни жажды, ему не нужно будет справлять жизненные функции организма. Сон допускается, однако машина не позволит перейти в кому отрешения от действительности. Так что Миллеру придется бороться лишь с самим собой. И в конце концов именно это сведет его с ума.

Я так надеялся.

Ни одному из Мучеников десницы Господа, кого мы пропустили через подобную программу, не удалось продержаться больше пятнадцати минут реального времени. Но это были воины из плоти и крови, фанатично храбрые в своей среде, но мгновенно теряющиеся в виртуальных технологиях. Кроме того, пока держались непоколебимые религиозные догмы, это позволяло им творить немыслимые зверства. Но когда догмы рушились, словно прорывало плотину — повстанцев в буквальном смысле сжирало отвращение к себе. Сознание Миллера далеко не такое примитивное, не страдает он и убежденностью в собственной правоте, да и подготовка у него, судя по всему, весьма приличная.

На улице, наверное, уже начинало темнеть. Я смотрел на часы, пытаясь сдержаться и не курить. Пытаясь, но безуспешно, не думать об Ортеге.

Я чувствовал, что оболочка Райкера ещё доставит мне массу неприятностей.

Миллер сломался через двадцать одну минуту. «Хендриксу» не пришлось предупреждать об этом; связной терминал, подключенный к виртуальной телефонной линии, внезапно ожил и начал выдавать распечатку. Вскочив с места, я подошел и взглянул на твердый носитель. Программа должна была подчистить мысли Миллера, чтобы они читались более или менее связно. Но даже после обработки разобраться в откровениях бывшего директора было сложно. Миллер дошел до самого края и лишь тогда сдался. И все же, как только я пробежал взглядом первые несколько строк, из безумной галиматьи начало вырисовываться то, что было необходимо.

— Сотрите копии этого файла, — распорядился я, быстро подходя к креслу виртуальной связи. — Дайте Миллеру пару минут на то, чтобы прийти в себя. Затем подключите меня к нему.

— На установление соединения потребуется больше одной минуты, что при нынешнем коэффициенте составит три часа пятьдесят шесть минут виртуального времени. Вы хотите, чтобы я установил конструкцию до того, как ваше сознание будет переправлено в виртуальность?

— Да, это было бы… — Я застыл, не докончив надевать гипнофон. — Подождите, а эта конструкция… Она как, нормальная?

— Я являюсь синтезированным интеллектом на базе системы серии «Эмерсон», — осуждающим тоном произнес отель. — При максимальном уровне достоверности мои виртуальные конструкции неотличимы от проекции сознания, на основе которой они создаются. Объект уже провел в одиночестве один час двадцать семь минут. Вы хотите, чтобы я установил конструкцию?

— Да. — Ещё произнося эти слова, я ощутил странное, чуть жутковатое чувство. — Вообще-то пусть она и ведет допрос.

— Установка завершена.

Натянув гипнофон, я уселся на подлокотник кресла, размышляя о возможных последствиях возникновения моего второго «я», блуждающего по обширным электронным системам процессоров «Хендрикса». В Корпусе чрезвычайных посланников мне ни разу — насколько я мог судить — не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. А свернув на преступную дорожку, я уж точно не доверял ни одной машине.

Я кашлянул.

— Эта конструкция… Она знает, что представляет собой?

— На момент инициализации конструкция ничего не знает. После выхода из виртуальности она будет знать все, что известно вам. Хотя, учитывая ваш уровень интеллекта, до определенных фактов она дойдет сама, если только не будет запрограммирована не делать этого. Вы желаете установить блокирующую подпрограмму?

— Нет, — поспешно ответил я.

— Хотите, чтобы я поддерживал виртуальный формат неопределенно долго?

— Нет. Закройте его, как только я… я хочу сказать, как только он… как только конструкция решит, что достаточно. — Тут мне в голову пришла ещё одна мысль. — Эта конструкция оснащена виртуальным локатором, который вживили в меня?

— В настоящий момент оснащена. Я зашумляю сигнал, повторяя тот же самый зеркальный код, который использую для вашего сознания. Однако, поскольку конструкция не подсоединена непосредственно к памяти больших полушарий, я могу, если вы хотите, просто убрать сигнал локатора.