Ричард Морган - Видоизмененный углерод

— Отлично. Спасибо.

— Не стоит. — Её голос наполнился жестокой иронией. — Да, кстати, пришлось здорово повозиться, чтобы найти пули с паучьим ядом. Полагаю, ты не захочешь просветить меня, в чем дело, так?

— Это личное.

Ирена Элиотт вытащила кого-то на экран. Женщину серьёзного вида в оболочке негритянки лет под шестьдесят.

— Привет, Рийз, — весело бросила она. — У меня для тебя есть клиент.

Несмотря на пессимистические ожидания, Ирена Элиотт справилась с предварительными тестами за день. Я сидел на берегу озера, приходя в себя после простой микрохирургической операции, проведенной Рийз, и бросал по воде камушки вместе с девочкой лет шести, судя по всему, усыновившей меня. Ортега ещё не вернулась из Нью-Йорка; холодок между нами так и не рассеялся.

Не потрудившись спуститься к воде, Элиотт крикнула мне об успешном проведении предварительного сканирования с порога своего купола. Я вздрогнул от неожиданности, услышав разнесшиеся над гладью озера отголоски. К открытости небольшого поселка надо было привыкнуть, и я до сих пор не мог понять, какое она имеет отношение к пиратству в информационных потоках. Передав камушек девочке, я непроизвольно почесал небольшой порез под глазом — туда Рийз вживила записывающую камеру.

— Вот. Посмотри, получится ли у тебя вот с этим.

— Твои камни очень тяжелые, — обиженно заявила девочка.

— Ну все равно, попробуй. Мой последний камень подпрыгнул девять раз.

Прищурившись, она оглядела меня с ног до головы.

— У тебя особая нейрохимия, а мне всего шесть лет.

— Совершенно справедливо. И первое, и второе. — Я положил руку ей на голову. — Но надо учиться работать с тем, что имеешь.

— Когда я вырасту, я стану такой же, как тетя Рийз.

Я ощутил, как на пол моего мозга, начисто выметенного нейрохимией «Хумало», опустилась грусть.

— Желаю тебе удачи. Слушай, мне пора уходить. Не подходи близко к воде, хорошо?

Девочка посмотрела снисходительно.

— Я умею плавать.

— И я тоже. Но вода холодная, не так ли?

— Да-а-а…

— Вот и договорились.

Потрепав девочку по голове, я направился к поселку. Дойдя до первого купола, я оглянулся. Девочка швырнула в озеро большой плоский камень так, будто вода была её смертельным врагом.

Ирена Элиотт пребывала в том рассеянном состоянии, в какое впадают компьютерные крысы после долгого блуждания по цифровым лабиринтам.

— Пришлось заняться историческими раскопками, — сказала она, разворачивая терминал. Её пальцы заплясали по клавиатуре, и экран вспыхнул, озарив разноцветными отсветами лицо. — Как имплантат?

Я снова пощупал нижнее веко.

— Замечательно. Рийз подключила его напрямую к той же системе, которая управляет микросхемой времени. Она могла бы зарабатывать этим на жизнь.

— А так оно и было, — ответила Элиотт. — До тех пор, пока Рийз не вышвырнули за чтение литературы с критикой порядков Протектората. Когда все закончится, не забудьте проследить, чтобы кто-нибудь замолвил за неё словечко на федеральном уровне. Ей сейчас приходится очень плохо.

— Да, она говорила. — Я заглянул через её плечо на экран. — Что это тут?

— «Голова в облаках». Чертежи, хранящиеся в архивах воздушной верфи в Тампе. Полные технические характеристики корпуса и систем. Этому хламу несколько сотен лет. Поразительно, что его до сих пор не стерли за ненадобностью. Ладно, к делу. Первоначально эту штуковину построили для флотилии по борьбе со штормами в Карибском море. Это было ещё до появления сети спутников погоды «Скайсистемз». При переоборудовании системы дальнего слежения демонтировали, но все локальные сенсоры остались. С их помощью и обеспечивается защита корпуса. Температурные датчики, инфракрасные детекторы и все такое. Как только к любому месту корпуса приблизится что-либо, имеющее температуру человеческого тела, охранная система сразу же даст знать.

Я кивнул, нисколько не удивленный.

— Внутрь попасть можно?

Элиотт пожала плечами.

— Сотни способов. Вентиляционные шахты, служебные трапы. Выбирайте на свой вкус.

— Мне надо будет ещё раз взглянуть на то, что рассказал Миллер. Но, полагаю, придется проникать сверху. Тепло тела является единственной проблемой?

— Да, но эти датчики способны обнаружить любой объект размером больше квадратного миллиметра, обладающий отличающейся температурой. Костюм-невидимка вас не спасет. Господи, датчики среагируют даже на дыхание, вырывающееся из легких. И на этом дело не кончается. — Элиотт угрюмо кивнула на экран. — Похоже, эта система очень понравилась новым владельцам «Головы в облаках», потому что они оснастили ею весь дирижабль. Отдельные мониторы следят за температурой во всех помещениях и коридорах.

— Да, Миллер говорил что-то про тепловые сигнатуры.

— Он был прав. Все прибывающие на борт гости регистрируются, и их коды заносятся в охранную систему. Как только в помещении появляется кто-то посторонний или зарегистрированный гость направляется туда, куда доступ ему закрыт, по всему дирижаблю срабатывает сигнализация. Система очень простая и очень действенная. И я не представляю себе, как можно незаметно проникнуть в неё и вставить вашу сигнатуру. Чересчур строгие меры защиты.

— Об этом можете не беспокоиться, — заверил я. — Не думаю, что с этим возникнут какие-либо проблемы.

— Что ты сказал?

По лицу Ортеги грозовым фронтом пробежала ярость, смешанная с растерянностью. Она отшатнулась от меня, словно я был заразный.

— Это было лишь предположение. Если ты не…

— Нет. — Ортега произнесла это слово так, словно оно было для неё новым и ей понравился его вкус. — Нет. Даже не думай об этом, твою мать. Ради тебя я покрыла случай умышленного заражения вирусом, утаила улики, я помогла тебе обзавестись несколькими оболочками…

— Всего двумя.

— Все равно это преступление, чёрт побери, — процедила она сквозь зубы. — Так вот, я не собираюсь красть из полицейского хранилища конфискованные наркотики.

— Ладно, забудь об этом. — Я задумался. — Слушай, а ты не хочешь помочь мне конфисковать новые?

Лицо Ортеги растянулось в непрошеной улыбке, и у меня внутри все возликовало.

Торговец находился на том самом месте, где и две недели назад, когда я случайно шагнул в зону действия его передатчика. На этот раз я увидел старого знакомого заранее, метрах в двадцати, затаившегося в простенке с лупоглазым передающим устройством на плече. Улица была малолюдна в обоих направлениях. Я кивнул Ортеге, остановившейся напротив, и пошел вперед. Формат рекламного обращения не изменился: вереница неестественно свирепых женщин и внезапный холод бетатанатина. На этот раз я оказался к нему готов, и в любом случае нейрохимия «Хумало» успешно подавила голос зазывалы. Жадно улыбнувшись, я шагнул к торговцу.