Ричард Морган - Видоизмененный углерод

Моя одежда почти успела высохнуть, когда из дверей, ведущих внутрь хранилища, появился Салливан и начал спускаться по лестнице. Его щуплое тело было укутано в длинный серый плащ, а на голове надета шляпа такого вида, какого мне ещё не доводилось видеть в Бей-Сити. Его лицо, приближенное нейрохимией, выглядело бледным и усталым. Чуть развернувшись, я провел кончиками пальцев по лежащему в кобуре «Филипсу». Салливан шёл прямо, но, увидев распростертое на скамейке тело, презрительно поджал губы и изменил курс, обходя, как он решил, бывшего клиента заведения, вернувшегося, чтобы устроить скандал. Надзиратель прошел мимо, не удостоив меня ещё одним взглядом.

Дав ему несколько метров форы, я бесшумно соскочил на пол и пошел следом, под курткой вытаскивая «Филипс» из кобуры. Я догнал Салливана в тот момент, когда он подошел к двери. Едва створки раздвинулись, я грубо толкнул его в спину и быстро вышел вслед за ним. Двери начали закрываться, и Салливан обернулся ко мне с искаженным от ярости лицом.

— Что вы себе позволяете…

Остальное замерло у него на устах, когда он увидел, с кем имеет дело.

— Добрый вечер, надзиратель Салливан, — учтиво поздоровался я, показывая под курткой свой пистолет. — Это приспособление действует бесшумно, а у меня сегодня плохое настроение. Будьте любезны исполнять все, что я вам скажу.

Он сглотнул комок в горле.

— Что вам нужно?

— Помимо всего прочего, мне бы хотелось поговорить о Трепп. И у меня нет желания делать это под проливным дождем. Предлагаю пройтись.

— Моя машина…

— Очень плохая мысль. — Я покачал головой. — Ещё раз предлагаю пойти пешком. И предупреждаю, если вы хоть подмигнете кому-нибудь, я изрешечу вас пулями. Мой пистолет вы не увидите, его никто не увидит. Но от этого он не станет менее смертоносным.

— Вы совершаете огромную ошибку, Ковакс.

— Я так не думаю. — Я кивком указал на поредевшие ряды машин на стоянке. — Проходим прямо, на улице поворачиваем налево. Идите вперед до тех пор, пока я не прикажу остановиться.

Салливан начал что-то говорить, но я ткнул его дулом «Филипса», и он осекся. Надзиратель спустился по лестнице, а затем пошел вперед, то и дело оглядываясь на меня, пересекая неровный асфальт к осевшим двустворчатым воротам. Их раскрытые створки заржавели на петлях, наверное, ещё лет сто назад.

— Смотрите перед собой, — окликнул его я. — Я по-прежнему здесь, так что вам не о чем беспокоиться.

Когда мы вышли на улицу, я увеличил расстояние между нами метров до десяти, изображая, что мне нет никакого дела до идущей впереди фигуры. Район был малолюдный, а из-за дождя народу на улицах совсем не было. Салливан стал бы прекрасной мишенью для «филипса» и на вдвое большем расстоянии.

Через пять кварталов я увидел запотевшие окна китайского ресторанчика, который искал. Ускорив шаг, я догнал Салливана.

— Зайдем сюда. Проходите в кабинеты в дальнем конце зала и садитесь.

Окинув улицу взглядом, я не увидел ничего бросающегося в глаза и последовал за надзирателем.

В заведении почти никого не было. Обед уже закончился, а до ужина ещё было далеко. В углу с увядшим изяществом высохших букетов сидели две древние китаянки, склонив головы друг к другу. Напротив четыре молодых парня в светлых шелковых костюмах громко смеялись, демонстрируя дорогое оружие. За столиком у окна жирный мужчина кавказского вида уплетал огромную миску лапши, листая голографический журнал с порно-комиксами. На подвешенном высоко на стене экране показывали соревнования по какому-то не знакомому мне виду спорта.

— Чай, — сказал я встретившему нас молодому официанту, усаживаясь в кабинке напротив Салливана.

— Вам это не сойдет с рук, — неубедительно заявил надзиратель. — Даже если вы меня убьете, убьете по-настоящему, полиция проверит всех, кого загрузили в оболочку в последнее время, и рано или поздно выйдет на вас.

— Да. И возможно, она узнает о незаконной операции, которую вы осуществили с этой оболочкой перед тем, как выгрузить меня.

— Проклятая сучка! Она…

— Вы не в том положении, чтобы угрожать кому бы то ни было, — мягко остановил его я. — Больше того, сейчас вы можете только отвечать на вопросы и надеяться, что я вам поверю. Итак, кто приказал повесить на меня колокольчик?

Тишина, нарушаемая только голосом спортивного комментатора. Салливан тупо смотрел перед собой.

— Ну хорошо, я вам помогу. От вас потребуется только говорить «да» или «нет». К вам пришла искусственная оболочка по имени Трепп. Вы впервые имели с ней дело?

— Я понятия не имею, о чем вы говорите.

Сдерживая злость, я с силой ударил его наотмашь по лицу. Салливан отлетел к стене, потеряв шляпу. Разговор парней резко оборвался, но тотчас же возобновился с увеличенным оживлением после моего косого взгляда. Две старухи, с трудом поднявшись с места, поспешили к выходу. Кавказец даже не оторвался от порно-журнала. Я перегнулся через стол.

— Надзиратель Салливан, ты отнесся к моим словам недостаточно серьёзно. Я очень хочу узнать, кому ты меня продал. И меня не заставят отступить остатки твоих угрызений совести по поводу доверительных отношений с заказчиками. Поверь, тебе платят недостаточно много для того, чтобы ты играл в молчанку.

Выпрямившись на стуле, Салливан вытер кровь, струящуюся из разбитой губы. К его чести надо признать, что ему удалось изобразить горькую усмешку.

— Ковакс, вы думаете, мне никогда раньше не приходилось слышать угрозы?

Я внимательно посмотрел на свою правую руку.

— Я полагаю, у тебя очень небольшой опыт знакомства с болью, и это будет определенным недостатком. Я собираюсь дать тебе шанс рассказать все, что известно, здесь и сейчас. Или мы отправимся туда, где нас никто не услышит. Итак, кто прислал Трепп?

— Ты головорез, Ковакс, подлый…

Мой кулак пронесся над столом и ударил ему в левый глаз. Звук получился гораздо тише, чем от пощечины. Вскрикнув от боли, Салливан сполз со скамейки. Я спокойно ждал, когда он придет в себя. Во мне поднималось что-то холодное, рожденное на скамье зала ожидания хранилища исправительной системы в Ньюпесте и окрепшее за годы бессмысленной жестокости, свидетелем которой мне довелось стать. Я надеялся, что Салливан на поверку окажется совсем не таким крутым, каким пытается себя выставить, — для нашего же обоюдного блага. Я снова склонился к нему.

— Ты сам всё сказал, Салливан. Я головорез. Вовсе не уважаемый преступник, вроде тебя. Я не маф, не бизнесмен. У меня нет ни долгосрочных интересов, ни общественных связей, ни купленного уважения. Я — это просто я, и ты стоишь у меня на дороге. Так что начнем сначала. Кто прислал Трепп?

— Ковач, он ничего не знает. Вы напрасно теряете время.