Филипп Ли - Общий знаменатель

— Привет, Хабаровск! Как поживаете? Я — Илья Морриган, и мы начинаем вечер огненного стэндапа…

…Первая моя работа была в «М-видео». Там я стал приторговывать левыми ноутбуками, и чеченская мафия отрезала мне письку. Ну, почти. После этого я начал изъясняться литотой, типа: «ютубчик», «чатик», «нарядненько». Так на самом деле говорят все, у кого нет члена. Потом писька выросла снова, и я занялся стэндапом…

…Вы знаете, что такое постмодернизм? Это такая непонятная хрень, о которой постоянно треплются хипстеры, но сами объяснить не могут. Даже в Википедии какой-то бред написан по этому поводу. Но я вам сейчас всё объясню. Не зря же вы заплатили по штуке за билет, дегенераты. Ща, батя вас научит. Слушайте внимательно. Постмодернизм означает… понарошку. Ну, то есть можно всё, потому что всё понарошку. Офигенная штука на самом деле. Меня постмодернизм вполне устраивает. Не то что раньше — шаг вправо, шаг влево, и сразу в застенки на дыбу. Или дуэль на шпагах с каким-нибудь отморозком. А сейчас можно что угодно учудить без серьёзных последствий для репутации. Нассал на улице — экологический протест. Кинул зигу в автобусе — социальный эксперимент. Трахнул жену друга… постмодернистская ирония, чувак.

…Меня регулярно похищают инопланетяне. Нет, правда. Я имею в виду не каких-то наркоманов-инопланетян из подъезда, а настоящих. Жёстких. С летающими тарелками, зловещим свечением. И с анальными зондами. Вообще, по жизни, анальный зонд — это самое главное доказательство серьёзности происходящего в любых ситуациях. Вот совсем в любых. Правильный пацан сразу понимает, если тебя похищают типы с анальным зондом — это мегасерьёзно, и шуток больше не будет. Никакого постмодернизма. Предстоит отчаянное противостояние цивилизаций и тяжёлый экзистенциальный выбор. Или напряжённый разговор по поводу левых ноутбуков…

…Я был несколько раз в космосе на корабле у пришельцев. И вот что меня всегда удивляло…

Ближе к концу выступления Морриган нарочно ввязался в полусмешную, нудноватую перепалку с одним из зрителей за столиком перед сценой, а затем намеренно пропустил пару проверенных забойных гэгов, чтобы народ не особо воодушевлялся к финалу «про инопланетян». Несмотря на мучительные ассоциации, всплывавшие в истерзанной памяти, этот монолог всегда давался ему легко. Что ещё удивительней, публика тоже благосклонно принимала эту часть выступления, хотя в ней почти не было убойных панчлайнов. Люди расслабленно смеялись, слушали жопный юмор о летающей тарелке и невероятных вызовах человеческой физиологии, а затем легко отпускали Морригана со сцены вялыми аплодисментами, не требуя продолжений.

Последний раз прищурившись в слепящий фронтальный прожектор, Илья не стал слушать «овации» и сошёл за кулисы. Он сразу направился в гримёрку, кивнув администратору на быдловатого типа с бутылкой дешевого шампанского, решившего продолжить общение с «шутником». Такие поклонники объявлялись независимо от обстоятельств после каждого выступления в каждом городе и в каждом клубе. В глазах Морригана уровень заведения измерялся как раз тем, как близко они успевали к нему подойти.

Повинуясь привычному алгоритму, Морриган закурил ещё на ходу в кишке коридора и, войдя в узкую захламлённую комнатку, сразу же положил сигарету в общую пепельницу перед зеркалом. Открыв спортивную сумку, он достал неприметную тёмно-зелёную куртку Nietzsche Adult и любимую кепку Cartman S01E01. Не став садиться, Илья отодвинул стул ровно настолько, чтоб казалось, будто гримёрка оставлена им лишь на краткое время, а скорое возвращение очевидно.

На самом же деле Морриган следовал по давно отработанному эвакуационному плану, действуя быстро и экономно. Все похищения случались с ним только в таких вот чужих городах и как раз в промежутке между выступлением и гостиничным номером. Поэтому была важна каждая секунда. Через несколько мгновений он уже покинул комнатушку, готовясь навсегда позабыть об этом неважном месте, прошёл дальше по коридору, открыл дверь чёрного хода и шагнул вовне.

Однако вовне привычная схема отхода поломалась. Вместо улицы или переулка Морриган оказался в крохотном пространстве огороженного хоздвора. В нос ударил ватный запах прелых листьев. Смешиваясь с типичными варевными ароматами общепитовского производства, он создавал ощущение ошпаренной кипятком помойки. Илья инстинктивно задержал дыхание, собираясь быстро миновать смрад, но обнаружил, что выход с территории перекрыт алюминиевыми воротами высотой метра три. В стеклянной будке вахтёра, возвышающейся над двором, не обозначалось совершенно никакого служебного присутствия.

— У них пересменка. Минут через десять появится.

Оглянувшись, Морриган обнаружил хозяйку хриплого голоса, возникшего в пустом месте с пояснением. Она курила, прислонившись к стене как раз за дверью чёрного хода.

Илья ощутил в себе порыв вернуться обратно в клуб и попробовать незаметно выйти через главный вход, но вспомнил бухого типа с шампанским. Благодаря богатому гастрольному опыту он знал, что подобные поклонники отличаются удивительной настырностью и караулят до последнего с одной лишь целью — сперва побрататься, а затем начать предъявлять за несмешные шутки, скучные стримы, желание срубить бабла на фанатах, плавно переходя к обвинениям в оскорблении русской веры, правильных пацанов и кельтской богини войны Морриган. Кончалось всё очередной попыткой разбить бутылку об голову и ответной стрельбой из травмата.

Поскольку в дальние гастроли Морриган травмат не брал, возвращаться в клуб не следовало. Пришлось вдохнуть помоечный воздух и подойти к хриплой тётке.

— А вы можете открыть? — поинтересовался Илья.

В ответ тётка так презрительно фыркнула, что Морриган на секунду даже усомнился, работает ли она здесь. Но кто ещё, кроме клубной обслуги, мог курить среди наплёванных окурков в закрытом периметре двора, ему угадывать не захотелось.

На вид курящая была женщиной под сорок с ещё не стёртыми в прошлое остатками былой красоты. Видимо, эти остатки служили для неё каким-то веским доводом к личной гордости и оправданием удушливого самомнения, делавшего менее постылой её зябкую жизнь без супружеского утешения.

План летел к чертям. Морриган засёк время на телефоне и приготовился ждать при свидетеле, сожалея о том, что оставил тлеть в гримёрке последнюю сигарету. Словно угадав помыслы собрата-курильщика, тётка протянула ему розовую пачку Vouge. Илья без раздумий взял тонкую бабью сигаретку, проигнорировав торжествующий взгляд благодетельницы, как будто постановлявшей, что здесь и сейчас произошла наконец важная победа феминизма над последними остатками мужского естества.