Роман Арилин - Мышеловка с выходом

— Так мы же их убьем, — удивился Алексей, — навсегда причем.

— Ну, предложите свой план, — пожал плечами пенсионер.

Сколько же всего этих частей, промелькнуло у меня в голове. Старик явно не прост и в прошлом занимался чем-то загадочным. Врача нашли в ординаторской, на втором этаже. В комнате находилось несколько специалистов, которые замерли во время отдыха. Здесь было проще, у каждого красовался бейдж с именем и специализацией. Эдуард Михайлович вколол лекарство нейрофизиологу, уже более умело, и через несколько минут врач кинулся к стоящему в углу кулеру.

— Что вы тут делаете? Вы кто? — ошалело спросил врач, выпив подряд два стакана воды.

— Времени мало, — начал говорить Эдуард Михайлович, — нам срочно нужно, чтобы вы провели обследование одного из замерших.

— У меня штаны мокрые! — удивленно произнес врач.

— Доктор, миленький, потом о штанах думать будете, — раздраженно сказала я, — у нас тут конец света на носу. Минут через двадцать вы снова вырубитесь.

— Дайте сообразить, — подумал врач, запахивая халат, — можно быстро сокращенную электроэнцефалографию. Тут кабинет функциональной диагностики рядом. Буду с ходу расшифровывать.

На замершего надели шапку с датчиками, и из аппарата поползла лента с пиками сигналов.

— Если бы я сам не видел, то, наверное, точно не поверил, — удивился врач, — слабый альфа-ритм, смешанная активность в мозге… какая-то асинхронность в ритмах полушарий. Словно шум какой-то.

— Доктор, переведите на нормальный язык, — сказал Алексей, — мы же не специалисты.

— Если коротко, то такое ощущение, что мозг словно шумит. Основные его части, скорее всего, лимбическая система, подает хаотические сигналы.

— Чуть-чуть понятнее, но все равно не ясно, — вздохнул Эдуард Михайлович, — нам бы попроще… Как для обычных смертных.

— Если коротко, то у человека не один мозг, а как бы три, каждый из которых выполняет свою функцию, — продолжил врач. — Самый древний — ствол головного мозга, его еще рептильным называют, это инстинкты. Потом лимбический мозг, эмоции, память и реакции, и, наконец, неокортекс, самый молодой, начал появляться несколько миллионов лет назад. Он отвечает за разумное поведение. Они все в связке работают, конечно.

— А сейчас что не так? — поинтересовался Алексей.

— Судя по результатам, части, входящие в лимбическоий мозг, словно стали шум гнать. Первый раз такое вижу, но электрическая активность это четко показывает. И работа всего мозга разладилась. Но основные инстинкты, дыхание — функционируют.

— Что может быть причиной? Какое-нибудь пси-излучение? — спросил пенсионер.

— Ну, кроме физического вмешательства — ничего. По крайней мере, я не знаю, — ответил врач. — Словно часть функций просто выключили, перевели в спящий режим. Но как это сделано?

— Вы можете что-то придумать, что переведет мозг в нормальный режим? — не отставал Алексей.

— Скорее всего… всего… нет… — постепенно замирая, пробормотал врач, — надо… устранить… влияние…

— Немногим больше пятнадцати минут, — посмотрел Алексей на часы, — у всех по-разному срабатывает лекарство.

— Итак, коллеги, вот мы и выяснили природу и механизм действия этого загадочного нечто, — набирая лекарства в карманы, сказал Эдуард Михайлович, — теперь надо обмозговать, что с этой информацией делать дальше. И будет ли это дальше. Предлагаю сворачивать наши эксперименты и возвращаться на нашу импровизированную базу, в ГУМ.

— Все, кому вы вводили препараты, впоследствии умерли, — сказала психолог, когда Светлана закончила свой рассказ, — кома из-за передозировки, с остановкой дыхания.

— Надо было ничего не делать? — со злобой спросила Светлана.

— Я этого не говорила, — подняла руки психолог, — просто хотела понять, осознавали ли вы в тот момент, что убиваете людей.

— Конечно, я вначале была против, — возразила Светлана, — и сама точно не смогла бы всё это делать. Благодаря активности нашего пенсионера, который и взял на себя всю работу, мы ведь и сидим тут, беседуем. Кстати, как он там?

— Нормально, — коротко ответила психолог, — думаю, вам можно будет всем увидеться. Почему не спрашиваете, как дела у Алексея?

— Не знаю, всё равно, наверное, — пожала плечами Светлана, — не понравился он мне. Балласт какой-то, если откровенно.

— Спасибо за уделенное время, — поднимаясь, сказала психолог, — вы очень помогли.

— А вы не можете помочь мне? — спросила Светлана. — Очень хочется курить, а сигарет нет.

— Это сделано в целях безопасности, — виновато улыбнулась психолог, — я ничего не могу поделать. Но я думаю, терпеть осталось недолго. Кстати, вам врач не нужен?

— Врач? Зачем? — удивилась Светлана.

— Повязку на ране сменить, — уже подходя к двери, ответила психолог.

— Не надо, это же царапина обычная, — покачала головой Светлана.

— Как там погода снаружи? — спросил Эдуард Михайлович. — А то сложно понять, окон в моем теремке нет.

— Солнечно, легкий ветерок, — ответила психолог, заходя в комнату.

— Это хорошо, что ветер, дышать легче будет, — довольно покивал старик. — Зачем пожаловали, барышня?

— Побеседовать, — улыбнулась психолог, располагаясь за столом, — вернее, послушать ваш рассказ о произошедшем на третий день.

— Как я понимаю, истории Алексея и Светланы вы уже выслушали? — полуутвердительно спросил старик. — А меня напоследок оставили.

— От вас ничего не скрыть, — попыталась отшутиться психолог.

— Обычная логика, — заметил старик. — Итак, последний день замирания, значит. Хотите самого главного виновника произошедшего найти?

— Скажем так, хочется понять мотивы, которые двигали вами, — тщательно подбирая слова, ответила психолог. — Нам важен именно ваш взгляд на события. Ну и разобраться в том, что вы наворочали.

— Что, до сих пор расхлебать не можете? — усмехнулся Эдуард Михайлович. — Ладно, слушайте.

Вечером я так устал, что начали дрожать руки. Вся эта возня в больнице стоила нервов, хотя мои спутники ничего не заметили, полагая меня этаким бесчувственным препаратором. Но казалось, только я один понимаю, насколько серьезна ситуация. Вот и сейчас я один готовлю ужин на походной плите, а они занимаются спасением своих близких. Студент мотается по замершему, возможно навсегда, городу в поисках своей матери, а Светлана пытается поддержать своих ребят, делая им глюкозу. И только я думаю обо всех сразу, а не о каждом в отдельности.

Вечером, уже перед заходом солнца, все собрались в почти обжитом уголке ГУМа. Ужин я сделал на славу, благо продуктов в достатке.

— Итак, мои дорогие пятницы, — начал я, поднимая стакан вина. — У меня новая версия происходящего. И боюсь, она вам не понравится.