Екатерина Годвер - Иволга будет летать

Давыдов бы непременно поспорил: поэтому Смирнов в приказном порядке отправил его домой, отсыпаться.

— Да уж придется, — буркнул старший инженер-авиамеханик. Он отвечал не за Иволгу, но за вертолет, и, как и Белецкий, аварию воспринимал как личную катастрофу.

— Возможно, неточность пилотирования, ошибка из-за нервного расстройства? — озвучил другое предположение капитан Цибальский.

Он пытался принять в работе группы деятельное участие, вероятно, из лучших побуждений, однако по специализации был не летчиком и не диспетчером, а экспертом по топливу, и в летном деле понимал ненамного больше какого-нибудь двоечника-курсанта. Само его присутствие — вместо профильных специалистов — вполне ясно говорило о готовности авианадзора Шатранга саботировать расследование и принять любые выводы, которые им предоставит Смирнов. Генштабу ВКС и правительству планеты нужна была Иволга, а не объяснения, почему ее нельзя запускать в серию.

— Неточность, ошибка — это было бы возможным объяснением, если бы машина влетела в облако «дыхания дракона» или что-то подобное, в общем, столкнулась бы с препятствием, которое можно не заметить. Ну, или заметить, но допустить ошибку при маневре отклонения, — снисходительным тоном разъяснил Цибальскому Павел Мелихов, молодой военный летчик в чине капитана — негласный «номер третий» Дармынской эскадрильи. — Но из траектории и данных по метеоусловиям следует, что Иволга уклонялась от несуществующего препятствия. Скажите, доктор, разве от расстроенных нервов возможны галлюцинации?

Мелихов последние месяцы проходил интенсивную переподготовку и учился работать с Иволгой, однако сложных вылетов ему еще не поручали — в том числе, по причине его «несерьезного» характера.

— Напрасно иронизируете: в некоторых обстоятельствах — возможны, — сухо ответил психиатр. — Но Денис Абрамцев никогда не проявлял склонности к галлюцинациям. Кто проводил предполетный осмотр?

Смирнов вызвал ожидавшего за дверью медика: тот отчитался об отсутствии каких-либо тревожных признаков в состоянии Абрамцева перед вылетом и подтвердил наличие кольца у него на пальце на момент осмотра.

— Путь от смотрового кабинета до кабины занял у Абрамцева четыре минуты сорок секунд, — взял слово начальник безопасности Дармына и заместитель Смирнова подполковник Кречетов. — Мы проверили записи камер: за это время Абрамцев дважды останавливался, чтобы переговорить с сотрудниками базы, но каждый разговор имел продолжительность менее минуты и касался только служебных вопросов. Из чего следует, что стрессоваяинформация тем или иным образом дошла до Абрамцева уже в кабине. Мы также запросили расшифровку с портативного коммуникатора Абрамцева, который тот подсоединил к модулю связи Иволги. Но ни одного вызова зарегистрировано не было: переговоры велись только с диспетчерской и носили обычный характер.

— Это оставляет две возможности; три, если предположить, что Абрамцев зачем-то собрал себе личный, незарегистрированный коммуникатор и пронес его незамеченным в кабину, — сказал Смирнов, жестом давая понять, что думает о третьей возможности. — Итого, всего два варианта. Либо Абрамцев без помощи внешних факторов пережил так называемый «инсайт», озарение, сложил два и два и самостоятельно сделал выводы. Либо стрессовую информацию ему сообщила Иволга. Игорь, подобное действие со стороны искина теоретически возможно?

— Возможно, — односложно подтвердил ссутулившийся в кресле Белецкий. Не для Смирнова, с которым ситуация уже обсуждалась, но для всех остальных.

— Но ей-то откуда об этом знать?! — изумился капитан Цибальский. — Не в кабине же они… к-кхм. — Он, смутившись, кашлянул в кулак.

— Тесно там и острых краев много, — нарочито серьезным тоном сказал Мелихов. — Даме бы не понравилось.

За столом послышались сдавленные смешки.

— Попрошу без шуток-прибауток, Павел! — Подполковник Кречетов осуждающе взглянул на молодого летчика. — Вопрос был задан резонный. Откуда Иволге знать то, что и для большинства людей-то новость?

Кречетов оглядел собравшихся за столом; взгляд его остановился на Белецком.

— Не может же быть, чтобы она научилась распознавать чувства точнее человека! Но откуда-то же она узнала. У вас есть объяснение, Игорь Дмитриевич?

— Не важно, — вмешался Каляев, до того все совещание молчавший, и только меланхолично поглаживавший пальцами серебристый корпус служебного планшета; Кречетов поглядывал на устройство с завистью. — Достаточно и тех людей, кто догадывался. Кто угодно мог ей сказать и теперь даже не помнить об этом. Допустим, упомянуть вскользь в разговоре друг с другом… Тут мы концов не найдем, но это и не важно. Важно другое: зачем искин передал информацию Абрамцеву?

— Возможно, тоже ненамеренно. — Кречетов пожал плечами. — Упомянула в связи с каким-то иным поводом.

— Каковых, надо полагать, предостаточно в кабине маневрирующего над сопками вертолета, — насмешливо сказал Каляев. — Возможно, ненамеренно. А если намеренно — то зачем?

Повисла неприятная пауза.

— На этот вопрос мы получим ответ только после того, как удастся допросить Иволгу, — сказал Смирнов. — Кожух выдержал взрыв, но сочленения элементов кибермозга пострадали от нагрева и удара достаточно существенно; кибернетики дают на первичное восстановление минимум трое суток. До того мы можем только выдвигать гипотезы. Прошу заметить: не ради того, чтобы кого-то обвинить! А для планирования наших действий. Вы предлагаете что-то конкретное, Михаил Викторович?

— Я предлагаю исходить из предположения, что Иволга может руководствоваться некой неясной, пока неизвестной нам мотивацией в своих действиях, — сказал Каляев. — А также, что она способна вводить людей в заблуждение. Даже опытных киберпсихологов.

Поднялся шум; сразу половина участников совещания заговорила одновременно — возмущаясь, не соглашаясь, поддерживая.

Когда Смирнов, наконец, сумел призвать всех к порядку, он обратился к Белецкому:

— Игорь. Ответь предельно кратко и однозначно. Так, чтобы понял каждый. То, о чем говорит инспектор Каляев, принципиально возможно?

— Да. — В наступившей тишине голос инженера прозвучал очень громко. — Теоретически возможно. Однако это…

— Достаточно! — перебил его Смирнов. — Раз возможно, то мы будем исходить из предположений, озвученных инспектором. Если Иволга, предположительно, может играть против нас «в темную» — нужно подумать и определиться, что мы можем ей противопоставить. Как можем вывести ее на чистую воду.

— Я подразумевал лишь то, что на данном этапе расследования нам стоит критически относиться к любым полученным от искина сведениям, — сказал Каляев. — А конкретные меры продумаем, когда получим больше информации.