Любовь Алферова - Хрустальная медуза [антология]

— Так Робертик увидел Землю, настоящую живую планету. До сих пор он знал только Фаис. Но что такое Фаис по сравнению с Землей! Яркая поверхность Фаис напоминала наряд, сшитый из множества кусков одного и того же цвета. Земля же была многокрасочной, гармоничной и, главное, живой.

Вернулись они точно в срок.

Увис, понятно, был полон новых впечатлений о Земле и с удвоенной силой принялся за работу, не уставая повторять, как хорошо и спокойно дома.

Глядя, на него, астронавты вспоминали свои собственные первые полеты и первые возвращения, и только улыбались. Но уже вскоре их внимание переключилось с Увиса на Робертика. Потому что с роботом явно творилось что-то неладное.

Началось это сразу после полета.

Когда корабль только опустился на Фаис, Робертик отказался покинуть его. Впрочем, об этом знал тогда только Увис. вместо того, чтобы выйти, Робертик остановился подле распахнутого люка, и Увису почудилось даже, что в обычно бесстрастном взгляде робота на сей раз промелькнул страх.

— Что случилось, Робертик? — спросил Увис. — С тобой что-то не в порядке?

— Нет, — ответил робот. — Просто я не хочу на Фаис.

Увис встревожился. Роботам не полагается говорить “не хочу”. Робертик мог бы сказать: “не могу”, “не умею”, “не смею” или “не знаю”.

— Почему? — спросил его Увис, совсем как человека.

Робертик не ответил. В тот миг он был похож на маленького капризного мальчугана в коротких штанишках. Так что Увис просто взял его за руку и вывел из корабля.

Но с того случая, собственно, все и началось.

Веселый и жизнерадостный Робертик сделался молчаливым и грустным. Он подолгу просиживал в одиночестве на холме, что-то тихо напевая, и единственным, что он еще делал с удовольствием, был контроль электрических линий.

Ежевечерне Увис тщательно проверял техническое состояние Робертика. Но никаких отклонений в нем не было, все узлы, блоки и ячейки работали нормально.

По утрам Робертик больше не стряпал.

— На кухне слишком жарко, — объяснил он Увису, сидя на космодроме в тени башни управления. Увис в тот же вечер проверил термостаты. Нет, все было в исправности.

Восходы они, как и раньше, встречали вдвоем, но Увис больше не задавал вопросов, боясь услышать в ответ что-нибудь совсем необычне. Увис понимал, что грозит роботу, если и другие заметят его странности. Пока еще удавалось выкрутиться, ссылаясь то на испорченный блок, то на севшие аккумуляторы или разрегулировавшийся режим, но если так будет продолжаться, бесконечные неисправности могут показаться подозрительными.

Увис стал все чаще брать Робертика с собой в дальние выезды, чащe прежнего поручал ему проверять линию, стараясь не оставлять робота без дела.

Но вскоре перестало помогать и это. Капризы Робертика становились все заметнее. То он отказывался провести ночь на свежем воздухе, заявляя, что ночи на Фаис чересчур прохладны, то требовал. усилить его защитные схемы, чтобы уменьшить ток, проходящий через него при проверке линий… Во время прогулок вдвоем Увис начал серьезно разговаривать с Робертиком, объясняя ему, что у людей и роботов — разные правила жизни, что роботов в случае их неподчинения можно наказывать, отдавать в ремонт, заменять или вообще разбирать на части.

— Ну и ладно, — отвечал Робертик, даже не глядя на Увиса.

И наступил день, когда Робертик вообще отказался работать. Ток высокого напряжения, по его словам, был для него опасен, а на линии можно обойтись и без робота — можно включить в цепь обычные индикаторы, а также автотрансформаторы, зря пылящиеся где-то в дальнем углу склада.

Не помогали ни уговоры, ни угрозы. Спокойный и безразличный, Робертик стоял перед шестью астронавтами.

— Так ты не будешь работать?

— Нет.

— Тебя отошлют в разборку.

— Пусть.

— Может ты скажешь — почему?

— Я не хочу оставаться на Фаис.

— Да почему же?

— Фаис — неживая планета.

В этом он был прав.

Собрание решило сообщить о неисправности робота на базу. Вскоре им ответили, что новый робот выслан, а Робертика следует разобрать на части.

Выполнить это, однако, оказалось очень трудно. Все соглашались переносить капризы Робертика, чинить его, налаживать и уговаривать, но разобрать?.. Это было почти то же, что убить.

Вопреки всем инструкциям, люди решили предоставить Робертику свободу действий. Он ведь не делал ничего плохого. Надо было разве что повнимательнее приглядывать за ним, но меры принимать лишь в случае крайней необходимости.

Известие о том, что вскоре на Фаис появится еще один робот, Робертик встретил совершенно спокойно. Несколько суток он провел, неподвижно сидя в тесной оранжерее, где климат напоминал земной и где астронавты в свободное время, сажали, поливали и пололи привезенные ими для собственного удовольствия растения.

— Не сиди тут, — предупредил Увис. — Очень сыро, и много азота в воздухе, для тебя это вредно.

— Знаю, — ответил Робертик. — Но я должен быть тут.

Напрасно пытался Увис увлечь Робертика какой-либо работой. Робертик никуда не выходил. А в то утро, когда Увис впервые встретил восход солнца в одиночестве, остальные астронавты готовились принять корабль с новым роботом.

— Робертик, теперь у тебя будет друг, — сказал Увис, заглянув вечером в оранжерею.

— Мне все равно.

Увис хотел, как всегда, проверить и смазать робота, но тот отказался:

— Не надо. Тебе теперь хватит работы с новым. Расскажи лучше еще о Земле. Я успел там увидеть так мало… Там много таких больших деревьев, как те, что растут у космодрома? Помнишь, как я шел по тропинке и все время спотыкался о корни? Помнишь? А почему ты не спотыкался и не падал? Я все время думал об этом, и вот наконец понял. Это оттого, что ты родился йа Земле и все знаешь заранее…

Увис растерялся. Если бы такое сказал человек — еще понятно, но робот…

— Ну да, — сказал он. — На Земле много лесов.

— Почему ты не живешь там?

— На Фаис у меня работа.

— Разве на Земле ее нет?

— Нашлась бы…

— Тогда почему ты здесь?

— Я люблю летать, путешествовать, видеть новые планеты…

— Даже некрасивые? Неживые?

— Всякие.

— Не понимаю, — сказал Робертик и отвернулся.

Увис ушел. На следующее утро он обнаружил Робертика сидящим без движения. Подсветка его лица погасла, стрелки приборов стояли на нуле, хотя аккумуляторы, как оказалось, были полностью заряжены. Правая рука Робертика была протянута к обогревателю. Увис нагнулся и в железной лаДони увидел маленький зеленый росток, крохотную елочку со светлой, бархатистой хвоей. В горсти был песок, и росток удерживался в нем, цепляясь едва заметными корешками.

Самым дорогим талисманом, привезенным на Землю доктором трех космических наук Увальдом, был маленький кристаллический блок.