Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 8

— Нет, милая, — сказал я. — Ты нашалила, и силы воздуха должны тебя наказать.

Я схватил ее за лодыжки и, пока она брыкалась и визжала, пропел:

Мы вошли в гостиную, и тут же появилась Джинни, оставив за собой открытой дверь в кухню. Я понял, почему Вэл осталась под присмотром Свартальфа в часы полета, — Джинни занималась стиркой. За три года у нас накопилось немало одежды, но мы не могли позволить себе покупку самостирающихся вещей. Поэтому Джинни приходилось оживлять каждый предмет по отдельности и следить, чтобы они не позавязывались узлами или не натворили еще чего-либо, пока полощутся в мыльной воде, выжимаются и маршируют взад-вперед, чтобы просушиться. И, уж конечно, подобный парад представлял слишком сильный соблазн для ребенка, и Джинни пришлось оставить девочку с котом.

Мне все-таки показалось, что Джинни проявила беспечность, доверив малышку своему помощнику. До сих пор она занималась стиркой, когда Вэл спала. Конечно, Свартальф вполне заслуживал доверия и обычно неплохо справлялся со своими обязанностями. Но, несмотря на все его параестественные способности, он все же оставался просто большим черным котом, и ему скучновато было выполнять простые ежедневные дела… Но потом я подумал — да какого черта, ведь с тех пор как Джинни перестала быть практикующей ведьмой, у бедняги так мало развлечений… по соседству нет ни собаки, ни другого кота, который решился бы подраться с ним; и, кроме того, Джинни всегда знает, что делает, и…

— …и я просто идиот, потому что стою тут, разинув рот! — сказал я, обнимая Джинни.

Она была одета так же, как женщины, встреченные мною по дороге домой, но будь она среди них — я бы ни одной просто не заметил.

Джинни ответила на мой поцелуй. Это она умела!..

— Кто такой «тодиот»? — поинтересовалась Вэл. И, подумав, добавила: — Ну, папуля — хороший «тодиот».

Свартальф взмахнул хвостом и окинул меня скептическим взглядом.

Я чуть ослабил объятия. Джинни запустила пальцы в мои волосы.

— Ну-у, — промурлыкала она, — что случилось, тигр?

— Папуля — волк, — поправила ее Вэл.

— Ну, сегодня можете звать меня тигром, — сказал я, чувствуя себя счастливее с каждой минутой.

Джинни хитро скосила глаза:

— Отлично, киска…

— Эй, погоди…

Джинни пожала плечами. Рыжие волосы струились по ним водопадом.

— Ладно, если ты настаиваешь — будешь Хромым Вором из Вайнунги.

Вэл строго взглянула на нас.

— Эй, когда у вас головы путаются — выставляйте их на солнышко, чтоб погрелись! — заявила она.

Мне понадобилось время, чтобы разобраться в ее логике и распутать херувимский костюмчик; и лишь когда наш отпрыск был усажен на полу в гостиной с хрустальным шаром, по которому шел мультфильм, я вышел в кухню, где Джинни принялась уже готовить ужин, и мы наконец смогли поговорить.

— Почему ты так рано вернулся? — спросила Джинни.

— Как ты посмотришь на то, чтобы нынче вечером снова надеть старые мундиры? — ответил я вопросом.

— В каком смысле?

— Матучек и Грэйлок… нет, Матучек и Матучек — специальные уполномоченные по улаживанию нестандартных конфликтов! Имеют лицензию на борьбу с нечестивцами!

Она оставила работу и внимательно посмотрела на меня:

— К чему ты ведешь, Стив?

— Посмотри новости, скоро они начнутся, — сказал я. — Теперь вокруг нас не просто пикеты. Они вторглись на территорию фирмы. Заблокировали все двери. Нашему персоналу пришлось выбираться через световой люк, и снизу в них швыряли камнями.

Несмотря на удивление и негодование, Джинни в общем прохладно отнеслась к событиям, происходящим за пределами нашего дома.

— Почему вы не вызвали полицию?

— Конечно, мы ее вызвали. И полиция выполнит нашу просьбу, если мы того потребуем. Но мы там подумали — может быть, найдется более рациональная идея? Демонстранты уже стали явными правонарушителями: окна в здании побиты, стены оклеены непристойными лозунгами, ну, и все такое. Юридически тут все ясно. Однако есть и проблемы. Они ведь так и рвутся стать мучениками. И будут сопротивляться любой попытке разогнать их. Как при той потасовке в Нью-Йорке, месяц назад. А многие из этих типчиков — студенты. Представляешь заголовки? «Полицейские жестоко разгоняют юных идеалистов!», «Дубинки и военные заклятия — против мирных демонстрантов!» И не забывай, тут еще одна существенная сложность. Наша корпорация производит немало полицейского и защитного вооружения, вроде светящихся родимых пятен и очков, предохраняющих от взгляда василиска. И мы заключили контракт на изготовление еще кой-чего. А полиция и армия стоят на службе государственной церкви. А государственная церковь есть зло. Следовательно, наша корпорация должна быть уничтожена.

— Quod erat demonstrandum [5] Что и требовалось доказать (лат.). … — вздохнула Джинни.

— Шеф заявил, что официальная попытка выставить вторгшихся может привести к кровопролитию, и тогда вспыхнут беспорядки в университете и на Мерлин-авеню… и кто знает, к чему все это приведет. Он предложил нам оставить работу до конца недели — может, все само собой утрясется. Ну, работу нам все равно пришлось бы бросить. Большинство наших людей заявили, что при таком положении вещей они просто боятся быть на рабочем месте.

В глазах Джинни сверкнуло затаенное бешенство.

— Если вы сдадитесь, они примутся за следующих по своему списку.

— Ты это понимаешь, — сказал я, — и мы в корпорации это понимаем. Но не забывай об эффекте мученичества. Эти проповедники-иоанниты готовы совершить любую ханжескую церемонию… им главное — пролить невинную кровь, и они приравняют ее к крови жертвенного агнца. В нашей стране полным-полно честных простофиль, гадающих сейчас — а может, и вправду Петрова церковь идет неверным путем, раз уж ее представители применяют насилие против членов церкви Любви? Кроме того, не забывай, дорогая, насилие никогда не срабатывало, если возникало гражданское неповиновение.

— Вернешься и расскажешь об этом, когда заговорят ружья, — сказала Джинни.

— Да, верно. Но разве мы хотим, чтобы правительство устроило резню? Уж скорее я сам стану иоаннитом. В общем — наша корпорация не может обратиться к полиции с просьбой очистить территорию и защитить ее собственность.

Джинни бросила на меня быстрый взгляд:

— Что-то не заметно, чтобы ты из-за этого выглядел слишком несчастным.

Я рассмеялся:

— Ты права. Мы с Барни долго ломали над этим голову и наконец кое-что родили. Так что теперь я искренне наслаждаюсь. Мы в последнее время что-то уж очень однообразно существуем. Потому-то я и спрашиваю — не хочешь ли принять участие в нашей забаве?