Юрий Самусь - «Приключения, фантастика» 1994 № 01

Вопли Зауггуга становились все слабее. Наконец они заглохли, а Дарт все сидел, вглядываясь в черноту космоса за иллюминатором.

Чувство восторга всегда охватывало его при созерцании звездного пространства, но сейчас к этому чувству примешивались тревога и волнение. Оттуда, из этой необозримой космической бездны надвигалась таинственная, страшная, неумолимая Темная Сила, захватывая планету за планетой, созвездие за созвездием. Ее мрачная тень уже легла на сообщество свободных миров, и, несмотря на победу над Зауггугом, главные сражения с ней были еще впереди. Дарт не был суеверен, он не верил в провидение, но сейчас что‑то кольнуло в его груди, заставив задуматься. Не может быть, чтобы случай, который выпал на его долю, касался только его одного. Он получил абсолютное бессмертие в роковой для судеб Метагалактики момент. Явно метаморфоза, происшедшая с ним, в каком‑то высшем, общекосмическом плане имеет отношение к предстоящей борьбе с Рассадуром. Как будто самой судьбе угодно появление такого человека, как Дарт, человека, на которого должна лечь главная тяжесть в этой борьбе…

Прошло еще немного времени, и на иллюминатор легла тень большого желтого с черной полосой полицейского звездолета. Вскоре показался еще один, а в отдалении третий. Гася скорость, они быстро приближались к кораблю Зауггуга. Скорость черного корабля к этому времени уже окончательно погасла, он двигался только по инерции. Антигравитационная сеть, накинутая на него, заставила его совершенно замереть в пространстве.

Безжизненный, с погасшим соплом и страшной пробоиной в днище, он был похож на один из тех мертвых кораблей, которых иногда находят в космосе. Ни одного огня не горело в его иллюминаторах. Звездолет казался зловещим склепом.

Полицейские проникли на его борт со всеми предосторожностями, готовые отразить возможное нападение бандитов, если те еще остались в живых, затаившись в безмолвных отсеках. Вскрыв дверь шлюзовой камеры, полицейские с зажженными фонариками медленно двинулись по темным коридорам. Каждого стража порядка, помимо портативной силовой установки, защищал еще и плотный огнеупорный скафандр с круглым шлемом. В руках были зажаты готовые к бою бластеры. Однако во всем корабле им не попалось ни одной живой души. Всюду лежали лишь оледенелые трупы, часть из которых была раздавлена самым ужасным образом.

В районе пробоины, края которой еще дышали жаром, отряд обнаружил на остывшем полу обгорелый труп человечка с чрезвычайно пухлым животом. Его покрытое волдырями лицо было искажено смертельной судорогой, глаза выкатились, прокушенный язык свешивался из разинутого рта. Невдалеке виден был гранатомет, отброшенный взрывной волной, а еще дальше зияла выбитая дверь, за которой маячили искореженные останки робота. Металлический гигант всем своим массивным телом лежал на какой‑то сложной установке с многочисленными проводами.

В конце длинного коридора, у разбитого иллюминатора, стражи порядка увидели неподвижную фигуру, в первую минуту показавшуюся им еще одним оледенелым трупом. По наружности это был карриорец. На нем не было никакой одежды, кроме металлоидной накидки на бедрах. Его широкие литые плечи были расправлены, взгляд устремлен на звезды, блестевшие в иллюминаторе. На коленях лежал бластер. Сидевший походил на барельеф, выбитый из цельного куска серовато–синего мрамора.

Свет фонариков скользнул по нему и полицейские повернули было назад, как вдруг странная фигура шевельнулась. Стражи порядка в испуге отпрянули, взяв наизготовку бластеры. Скульптурная голова медленно повернулась в их сторону. Глаза каменного изваяния поднялись на ближайшего полицейского и тот вскрикнул от неожиданности. Он узнал комиссара Дарта!

«…мы идем вслепую в странных местах, и все, что есть у нас — это радость и страх…»

Б. Гребенщиков

— Введите свидетеля.

С резким оглушающим скрипом тяжелые створки дверей распахнулись и, сопровождаемый двумя могучими синариями, в зал робко вошел невысокий темноволосый мужчина четвертого возрастного периода. Его лицо, преждевременно изборожденное глубокими морщинами, потемневшее за долгие годы работы траппером под лучами Мэя, выражало несложную смесь почтительности и тревожного ожидания. Словно пугливое животное, он сделал несколько неуверенных шагов и, устремив полный страха и надежды взгляд в сторону председателя, остановился в центре зала.

— Как твое имя, раб?

Голос председателя грохотом катящихся с горы камней устремился вверх, к глухому куполу, и заметался там в поисках выхода.

— Жюс, — дрожа, ответил мужчина.

— Слава Всевышнему, — снова загрохотал гневный голос председателя.

— Жюс, слава Всевышнему, — покорно поправился мужчина.

— Расскажи нам все, что ты знаешь о храме отшельников в Сиа–Шене.

Выражение лица мужчины стало еще более тревожным. Он бросил робкий взгляд на застывших у дверей синариев и неуверенно заговорил:

— Я заблудился в сельве…

— Заблудился?! — насмешливо перебил Жюса председатель. — Разве может такое быть? Ведь ты траппер. Сельва должна быть для тебя вторым домом.

— Это так, — несколько смущенно сказал мужчина. — Я действительно родился и вырос в сельве. До самого Акеанарита, а это предел наших земель, я знаю все тайные тропы, и лесные люди считают меня самым удачливым траппером. Но в Сиа–Шене я был впервые.

— То, что заблудился такой траппер, как ты, не делает тебе чести. Если, конечно, в твоих действиях не было какого‑либо умысла.

— Мои помыслы чисты, как взгляд Всевышнего.

— Не богохульствуй, — сурово сказал председатель. — Отвечай, что ты делал в Сиа–Шене?

— Я хотел посмотреть на новые земли. Сельва там еще более непроходимая и дикая, чем у нас… Нет ничего удивительного, что я заблудился.

— Что ж, возможно, на то была воля Всевышнего. Продолжай.

— На третий день скитаний я угодил в болото, и только чудо помогло мне выбраться из него. Слава Всевышнему, я остался жив, но мое оружие утонуло. Я не мог охотиться и три недели питался только травами и ягодами. Силы покидали меня. И вот когда я уже был готов предстать перед Всевышним, неизвестные люди, оказавшиеся отшельниками из Сакеанита, случайно наткнулись на меня и привели к себе в храм.

Мужчина умолк…

— Хорошо. А теперь расскажи, что ты знаешь о чуждом учению Всевышнего богопротивной ереси жрецов Сакеанита.

— Это не ересь, — робко возразил Жюс. — Они называют это иначе. Они называют это искусством слияния человеческого духа с природой.