Юрий Самусь - «Приключения, фантастика» 1994 № 01

Не предпринимая никаких действий, Виктор стоял неподвижно посередине проспекта, поглядывая то на небо, то на спутанные клубки ржавой проволоки, так некстати перегородившие всю ширину улицы непроходимым препятствием, потом почувствовал, как снова возвращается бесконечный назойливый звон тишины, а вместе с ним — и неясное ощущение тревоги. Пожалуй, замечание Грэхема по поводу стальных нервов придется отнести на счет неудачной шутки. Были, конечно, всякие ситуации, и схватки с динозаврами на Кадаре, и борьба с эпидемией на Тутмосе, и вооруженные конфликты с эльдебринками, все было, но эти два месяца в мертвых городах покинутой Богом Эльдомены кого угодно могли превратить в параноика.

Наверное, нет на свете занятия более отвратительного и неблагодарного, чем копаться в этой планете–могильнике, копаться изо дня в день, неделю за неделей, попирая ногами останки давно умерших и вдыхая запахи тлена, осознавая при этом собственное бессилие. Но что делать? Что делать? Ведь это, черт возьми, его работа, пусть мерзкая, пусть противная, но это его работа, его добросовестный крест, он сам взвалил его на свои плечи, и он сам будет нести его сколько понадобится, нести, шагая в авангарде человечества, стиснув зубы, исследуя, изучая, выявляя ошибки погибших цивилизаций, и все это для того только, чтобы никогда не позволить повторить эти ошибки другим.

Он мельком осмотрел окружающие его безликие, с мутными, словно пустые глазницы, окнами дома и задержал взгляд на широком и приземистом здании, весь фасад которого украшала причудливая лепка: силуэты каких‑то неизвестных животных, выразительные фигурки младенцев, голеньких и улыбающихся на манер земных херувимчиков, замысловатый, вызывающий при долгом рассмотрении головокружение узор из прямых и кривых линий, прямоугольников, окружностей, ромбов.

Кажется, настала пора ознакомиться с бытом аборигенов, подумал Виктор и решительно направился к этому дому.

Большая, обитая по краям проржавевшим железом деревянная дверь глухо заскрипела от толчка, подалась сантиметров на двадцать, и тотчас же за ней что‑то с грохотом рухнуло, выбрасывая наружу густые клубы пыли. Виктор толкнул ее еще раз, и снова какие‑то предметы за ней стали падать, прогоняя тишину невообразимым шумом. От поднявшейся пыли почти ничего не стало видно. Виктор зажег фонарь и, цепляясь ногами за какой‑то наваленный по ту сторону двери хлам, протиснулся в образовавшуюся щель. Внутри разгром царил полнейший. У самой двери, словно баррикада, возвышалась груда поломанной мебели: столы, стулья, — весь пол устилали какие‑то картонные коробки, металлические банки, кости, полусгнившее тряпье, на покрытых трещинами стенах темнели следы копоти. Посвечивая из сторону в сторону фонарем и придерживаясь рукой за стену, Виктор сделал два осторожных шага по баррикаде, чувствуя, как прогнившее дерево начинает угрожающе оседать под ним, на третьем шаге он провалился левой ногой по колено, чуть не упал, больно ударившись об какую‑то железяку и хватая руками воздух, баррикада тотчас же зашаталась, и какая‑то банка, сорвавшись с нее, дробно зашелестела по полу, укатываясь в угол. Чертыхаясь и нашаривая рукой стену, Виктор принялся вытаскивать ногу, и тут снова запищала рация и зажегся красный индикатор. Проклятье! Кому там не терпится позлорадствовать? Он со злостью вдавил в панель кнопку и сказал с раздражением:

— Виктор Локтев. Слушаю.

— На связи начальник базы, — противным официальным голосом сообщил Грэхем.

Виктор судорожно стиснул кулаки и зубы. Только этого ему не хватало! Прошло две–три секунды. Наконец в динамиках раздался тонкий сварливый голос:

— Локтев?

— Слушаю, Марвил, — хмуро отозвался Виктор, пытаясь извлечь из деревянных обломков застрявшую ногу.

— Доложите обстановку, Локтев.

— Обстановка прежняя. Город мертв, аборигенов нет. Иду к центру города.

— Что‑то не видно, — ехидно заметил Аартон. — Зачем вы вошли в дом, Локтев? Вы что‑то заметили?

— Нет, — помолчав, сказал Виктор. — Просто я пытаюсь таким образом создать себе психологическое состояние, в котором должны были находиться аборигены в момент катастрофы. Тогда, может быть, появится надежда понять ее причины.

— Ваши выводы на чем‑то основываются?

— Не знаю… Трудно сказать. Здесь, у дверей, настоящая баррикада: столы, стулья. Они чего‑то боялись. Чего‑то такого, что бродило по улицам.

Виктору удалось наконец вытащить ногу. Он сделал шаг назад и с облегчением прислонился спиной к стене.

— Действительно, все по–прежнему, — сказал Аартон. — Но я бы попросил вас поменьше заниматься самодеятельностью, Локтев. У вас есть четкая программа, вот и выполняйте ее. Надеюсь, вам это понятно?

— Понятно, — угрюмо сказал Виктор и подумал: «Чтоб ты провалился, сивый горластый мерин!“

Аартон не сказал больше ни слова, и Виктору показалось, будто бы он в гневе отключил связь, но нет — было слышно, как начальник принялся за что‑то энергично распекать Грэхема, а тот — не менее энергично оправдываться. Противник перенес массированный огонь на соседние позиции, подумал Виктор, усмехнувшись, жарко там, наверное, бедолаге. Однако раздавшийся через минуту в динамиках голос Грэхема был по–прежнему весел и бодр.

— Ну и штучка, этот наш начальничек. Я до сих пор не могу понять, когда он шутит, а когда говорит всерьез… Вы, мистер Грэхем, стали в последнее время чересчур много себе позволять. У вас совершенно нет никакой ответственности, мистер Грэхем. Когда‑нибудь, мистер Грэхем, я займусь вами самым серьезным образом… Все кристаллы забрал, дьявол. Остался только Бетховен, да и то потому, что лежал в кармане.

— Не расстраивайся, — сказал Виктор, стараясь придать своему голосу как можно больше сердечности, так как в свалившемся на друга несчастье чувствовал и свою вину.

— Да я и не расстраиваюсь, — сказал Грэхем беспечно. — Было б из‑за чего расстраиваться. У меня в каюте целый арсенал. — Грэхем хихикнул. — Ладно, старик, не буду тебе мешать.

— Пока.

Виктор выключил рацию. От долгого стояния в неудобной позе у него занемели ноги, стало покалывать в кончиках пальцев, какой‑то острый бугор в стене больно упирался ему в спину. Он посветил еще раз фонарем по углам этой захламленной, не слишком большой комнаты и увидел напротив широкую деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. Местами ступеньки у нее были провалены, и из них угрожающе торчали наружу какие‑то неприятные острые пики, сама лестница была обильно завалена полусгнившим тряпьем, а сверху, из темного прямоугольника, свисало почти до самого пола непонятно что — то ли тряпичные ленты, то ли провода, обросшие вздутиями пыли. Продолжать исследования в этом мусорнике не было ни малейшего желания. Да и не найду я тут ничего, подумал Виктор уверенно, надо выбираться, а то… Что «а то“, Виктор додумывать не стал, он повернулся и, придерживаясь левой рукой стены,