Юрий Самусь - «Приключения, фантастика» 1994 № 01

* * *

Блестящая лента шоссе послушно бежала под колеса черной «Волги», зеленые насаждения по обе стороны дороги сливались, мелькая, в сплошные потоки, а редкие встречные автомобили, эти механические мастодонты современной цивилизации, стремительно проносились мимо, обдавая на короткие мгновения острыми запахами выхлопных газов.

Бросая на табло спидометра опасливые взгляды, Роман, раздраженный такой непонятной спешкой, сидел в напряженной позе на переднем сиденье, рядом с Херманном, который, казалось, не обращал ни малейшего внимания ни на скорость, ни на своего взволнованного пассажира. Он только рассеянно глядел на дорогу да жадно — одну за другой — тянул дорогие сигареты «Бонд», которые извлекал из яркой цветастой пачки в нагрудном кармане. «В конце концов, нервы у меня тоже не из железа, — думал Роман. — Сначала эти непонятные недомолвки, полунамеки, теперь эта сумасшедшая гонка. То, что особой любви ко мне вы, товарищ майор, не испытываете, я уже давно разглядел, это на вашей милицейской физиономии прорисовывается довольно отчетливо, но вот о причинах такого недоброжелательства я могу пока лишь только догадываться. Впрочем, какого черта я должен оставаться в неведении и дальше? Я не испытываю больше ни малейшего желания терпеть это хамство!».

И он, искоса поглядев на майора, спросил:

— Может, вы мне все‑таки объясните, куда мы едем?

Майор секунды три–четыре помолчал, потом, не отрывая глаз от дороги, с видимой неохотой ответил:

— В Новочеркасск. К человеку, который видел чудовище.

— Вот как! — удивился Роман, в одно мгновение позабыв про свои обиды. — Разве есть такие?

Майор снова помолчал секунды три–четыре и, не считая, должно быть, нужным вразумительно отвечать на этот вопрос, буркнул что‑то нечленораздельное.

— По крайней мере, могли бы сразу сказать, — проворчал Роман. — Сидишь тут, переживаешь.

Насупившись, он стал глядеть в окно. Между тем черная «Волга», миновав обросшую жухлой травой каменную визитку «НОВОЧЕРКАССК» с убогой стелой у дороги, въехала наконец в город. Тотчас же, по обе стороны замелькали бело–кирпичные многоэтажки, кемпинги, потянулись увитые плющом крашеные металлические ограды. Движение здесь было более оживленное, чем на шоссе, и запахи выхлопных газов усилились. Как неизменные российские атрибуты, появились едва плетущиеся, набитые под завязку пассажирами пыльные «Икарусы», загрохотали самосвалы, замелькали дряхлые «Волги» и «Москвичи» с бледными шашечками на бортах.

Довольно быстро, всего лишь пару раз задержавшись у светофоров, они проехали по шумному, нашпигованному всевозможными автомобилями проспекту Платова, свернули затем на более тихую Пушкинского, миновали ее без особых задержек и наконец выбрались на Подтелкова, унылую и грязную, изуродованную многочисленными выбоинами улицу, по обе стороны которой уходящими в пыльную даль вереницами тянулись припаркованные автомобили, а справа, теперь уже прямо по курсу, метрах в трехстах, разноцветной массой бурлило многоголосое человеческое варево. Несмотря на то, что территория Азовского рынка была довольно‑таки обширной, она тем не менее не могла вместить всех желающих, и многочисленные продавцы–частники, постелив газеты, раскладывали свои товары прямо на тротуарах и бордюрах близлежащих улиц. Между ними, прицениваясь, споря, подходя и снова отходя, просто глазея, бродил самый разнообразный люд: озабоченные пожилые женщины с огромными кошелками в руках; дети; неопрятные, обросшие недельной щетиной субъекты в помятой одежде; какие‑то подозрительные личности неопределенного возраста и неопределенных занятий, все, как правило, в дорогих джинсовых костюмах, темных солнцезащитных очках, с импортными спортивными сумками через плечо. Были там — и без них, наверное, не обходится ни один базар — назойливые цыгане, которые приставали к прохожим, а те ожесточенно отмахивались от них; совсем еще молоденькие девушки, вертя во все стороны головами, водили за собой, словно бы на поводу, молчаливых равнодушных кавалеров, и изредка, как дождь в пустыне, мелькал то тут, то там сизый представительный мундир скучающего милиционера. А над всем этим толковищем стоял могучий и ровный, похожий на рокот отдаленного горного потока гул из сотен и сотен голосов, и температура здесь была, очевидно, выше обычной градуса на два, на три, как минимум.

— Наро–оду! — пробормотал Роман, когда они подъехали ближе.

— А вы как думали, — откликнулся Херманн. — Воскресенье, как никак. Базарный день.

Он довольно удачно загнал машину на весьма кстати освободившееся место между кремовой «восьмеркой» и светло–синим «Москвичом», после чего, аккуратно заперев все дверцы, повел Романа куда‑то в самую гущу, куда‑то через толпу, туда, где над остроконечными крышами теснящихся ларьков уныло маячила проржавевшая металлическая арка входа на территорию рынка.

Они миновали ряд ларьков («Воды», «Пирожки», «Овощи», «Мясо»), потом прошли вдоль длинного прилавка, на котором в изобилии располагались всевозможные продукты питания, начиная с местных помидоров и кончая закавказскими апельсинами, и наконец остановились перед широким приземистым строением с желтой фанерной вывеской «КООПЕРАТИВ СОЛНЫШКО» над распахнутой дверью.

— Кажется, здесь, — пробормотал Херманн, сверяясь с какими‑то заложенными в его памяти данными.

Внутри было чисто, сухо, прохладно и безлюдно. На широких прилавках под стеклом красовались щедрые дары донской земли: помидоры, огурцы, лук, кабачки и пр., — цены здесь были явно выше рыночных, и именно этим, очевидно, и объяснялось отсутствие покупателей. За прилавками, листая старый захватанный журнал, сидел скучающий светловолосый субъект лет 18–20. При виде Херманна и Романа его лицо озарилось улыбкой, он торопливо поднялся и, страшно гундося, вежливо произнес:

— Желаете приобрести овощей?

— Нет, — сразу же сказал Херманн, даже мимолетным взглядом не удостоив овощное изобилие. — Мы хотели бы переговорить с Лаврентьевой.

— А–а, — протянул паренек. Выражение услужливой готовности добропорядочного гражданина сменилось выражением полного равнодушия. — Вы, наверное, из милиции… — Не дождавшись ответа, паренек добавил: — Она уехала за партией помидоров, будет минут через тридцать–сорок. Можете подождать, если хотите.

— Мы так и сделаем, — сказал майор.

Парень загундосил что‑то еще, но Херманн и Роман уже его не слушали. Выйдя из помещения, они присели на стоявшие у стены деревянные ящики. Майор тотчас же задымил своим американским «Бондом», а Роман, достав из кармана недочитанные листы дневника Вадима Синицына, погрузился в чтение.