Роберт Блох - Материнский инстинкт

— Вы говорили с гробовщиками, — перебила его Джилл, — а мы консультировались у сейсмологов. Подземные толчки распространены везде. Земля движется, скальные образования не стоят на месте. Этого хватает, чтобы расщепить гробы и ослабить сухую почву, даже если землетрясение ничего не повреждает на поверхности. Таким образом, в любом месте, где наличествуется хотя бы слабое подземное движение — то есть, практически повсюду, — некросы могут вырваться наружу.

— Некросы? — поморщился президент.

Джилл пожала плечами.

— Это звучит лучше, чем «зомби».

Доктор Хьюберт прочистил горло.

— Ваши люди, надо полагать, сделали определенные прогнозы о том, что сведения станут доступны широкой публике. Что тогда произойдет?

— Паника. Массовая истерия. Сейчас правительственный контроль основан на военной мощи, но стрельба по мертвым — пустая трата пуль. Когда люди утратят веру в правительство, они обратятся к религии, но устоявшаяся вера в бессмертие души нам ничего хорошего не сулит. Расплодятся всякие безумные культы — Зомби за Иисуса, Церковь живых мертвецов, все в таком духе.

— Что же делать?

— Пользоваться тем, что нам уже известно о ситуации.

— Например?

— Во-первых, исследования показывают, что мы имеем дело с двумя видами некроза. В тип А записываем тех, кто недавно умер от причин, что не связаны с длительной психической или физической неполноценностью. У них наблюдается антропофагия и некроз, но выражена она гораздо слабее. Проверенных данных у нас нет, но медики не исключают, что с ними сладить гораздо проще. Большой проблемой являются жертвы типа Б — умершие в результате насилия, несчастных случаев, длительных заболеваний или суицида. Они выказывают симптомы чумы Первоцвета в полном объеме, их некроз куда более быстр. Если их число будет расти нынешними темпами, мы будем иметь дело с миллионами, десятками миллионов, сотнями миллионов пострадавших от их зубов, в перспективе — таких же агрессивных хищников, движимых одним лишь бессмысленным голодом. Нужно принять меры, чтобы предотвратить эту ситуацию. — Джилл взяла паузу. — Иначе через несколько лет земля будет сплошь покрыта телами — или частями тел, — живых мертвецов. Целые острова и континенты извивающейся гниющей плоти.

— Роман Тиффани Тайер «Доктор Арнольд» предсказал нам такой исход еще в одна тысяча девятьсот тридцать четвертом году, — хмыкнул доктор Хьюберт. — Вы-то думаете, вы одни делаете свою работу хорошо? Смех, да и только. В одной только художественной литературе рассмотрена уйма подобных сценариев. Наши эксперты прошерстили все, что нашли — и не выискали ни одного вменяемого решения проблемы.

— Вот почему вы здесь, — добавил президент. — Нам нужны решения.

Джилл снова подалась вперед.

— Думаю, у нас есть одно.

— И какое же?

— Кремация.

Доктор Хьюберт покачал головой:

— Не сработает.

— Почему нет?

— На строительство объектов уйдут годы. У нас же ситуация чрезвычайная.

— Тогда используйте аварийные объекты, — сказала Джилл. — Для начала, по всей стране закройте сталелитейные заводы, а также промышленные предприятия с доменными печами. Модифицируйте то, что уже имеется — и вы в деле.

— Такое «дело» породит настоящую оппозицию, — отрезал Хьюберт. — Нам нужны будут высокие уровни секретности и безопасности для подобной операции. Плюс возьмите в расчет загрязнение окружающей среды. Большая часть упомянутых вами объектов находится в крупных городах, и мы не можем их переместить.

— А как же военные базы? Есть сотни закрытых и бездействующих. На них есть все, что нам требуется. Взлетно-посадочные полосы, дороги. Железнодорожный доступ уже обеспечен, есть и жилые помещения для персонала. Сымпровизируйте на временных крематориях, потом постройте стационарные, и — вуаля.

Джилл наблюдала за Президентом уголком глаза, пока говорила. Его профиль был несовершенен, но красив, с мощной, выпирающей челюстью. Она представляла, как это лицо будет выглядеть вырезанным на горе Рашмор. Или, еще лучше, как оно будет смотреться на подушке рядом с ней.

Доктор Хьюберт покашлял.

— То, что вы нам предлагаете, как-то уж слишком напоминает нацистский лагерь смерти.

— Я знаю, но есть ли у нас выбор?

Президент поднялся, подошел к стене и встал рядом с портретом Вашингтона.

Мысли Джилл сбилась с верного пути. Отец страны. Отец моего ребенка…

— Значит, это ваше окончательное решение, — протянул президент. — Вы сами до него дошли, или кто-то помог?

— Как я уже сказала, каждая команда, задействованная в проекте, внесла в вердикт свой определенный вклад. Но я — единственная, у кого есть доступ ко всем данным. То, что я сделала — сложила все кусочки мозаики вместе, если так можно выразиться.

— И все, что вы придумали — это кремация. — Президент щелкнул указательным пальцем по краю портрета. — Я не докапываюсь, просто хочу убедиться, что картина у меня сложилась правильная.

Он взглянул на доктора Хьюберта, который встал и прошел куда-то влево, в какое-то место, куда периферическое зрение Джилл не доставало.

— Что думаете? — спросил президент.

— Может сработать. Может, она и права — другого выбора нет. — Голос доктора Хьюберта звучал у нее из-за спины, и Джилл начала поворачиваться, но Президент кивнул ей с улыбкой — как бы говоря: не стоит на него отвлекаться, посмотрите-ка лучше на меня.

— Что ж, я все понял, — промолвил он. — Добро пожаловать на борт.

Джилл почувствовала жжение в шее — такое острое и быстрое. Она не успела даже дотянуться языком до своей капсулы с ядом на зубной коронке.

Она была мертва еще до того, как упала на пол.

На самом деле, пола она так и не достигла, потому что Хьюберт схватил ее за плечи, едва она завалилась вперед. Президент помог доктору уложить Джилл на диванчик, и Хьюберт ввел антидот — точно так же, как и яд, с помощью инъекции. По крайней мере, именно так обрисовал ей ситуацию доктор, когда она начала приходить в себя.

— Чудо медицины! — провозгласил он. — Двадцать секунд на убийство, двадцать — на воскрешение.

Джилл сморгнула.

— Я что, в самом деле была мертва?

— Да, в клиническом смысле.

— И вы меня воскресили?

— Ну, теперь-то никто не умирает — помните? Вы бы и сами встали на ноги через несколько часов, даже без этой инъекции. Она лишь ускорила процесс — так что ваш мозг не успел понести непоправимый ущерб от кислородного голодания, распад не затронул ваше психическое состояние.

— Но зачем вы это сделали?

— Разве не очевидно? Вы явились к нам с решением. Ваше решение — наша проблема.

— Не понимаю…

— Ваш план — в тысячу раз хуже, чем нацистская программа. Конечно, больным типа Б, как вы их назвали, никакого морального ущерба этим не нанести, а вот таким как мы, все еще способным связно мыслить и относительно нормально функционировать…