Сергей Маслов - «Приключения, фантастика» 1996 № 06

Уже несколько часов шли они по коридору, ничто не изменялось вокруг и это вселяло в Георгия надежду. Ему представлялось, что они движутся под горным кряжем, возможно, по ответвлению высохшего древнего потока. Человеку вряд ли было под силу прорубить эти тоннели в сплошной скале.

Коридор внезапно сделал резкий поворот и уткнулся в глухую стену.

— Ну вот, — растерянно произнесла Фаина и опустила вещи на пол. — Придется возвращаться, — и заплакала. Ей представились десятки лет в подземелье, дети, изредка видящие солнце и звезды, ворованная холодная дрянь вместо еды и никакого будущего — только мрак подземелья впереди.

— Погоди ты реветь! — Георгий подошел к стене, осветил ее лучом. — Ты их за дураков считаешь, рубили, рубили и не дорубили.

— Они могли не успеть…

Но Георгий уже обнаружил то, что искал. В прямоугольной нише скрывался поворотный рычаг. Он нажал на него, стена, словно жернов, заскребла по каменному полу и отодвинулась, уходя вбок, открыв длинную череду теряющихся во тьме ступеней. Георгий посветил вниз, но луч не доставал конца лестницы. Он прислушался — по-прежнему стояла мертвая тишина.

Беглецы стали осторожно спускаться. В конце лестницы их ждало продолжение коридора. Вскоре дорога вначале плавно, а потом все круче начала забирать вверх.

Еще полчаса пути, последнее напряжение усталых мышц, и в лица им пахнуло свежим воздухом, чудесным запахом жизни. Они заторопились…

Треугольная расщелина вывела Георгия и Фаину на свет. Они долго щурились и прикрывали руками глаза, отвыкшие от яркого света. А когда привыкли, то увидели вот что.

Слева и справа поднимались невысокие горы — они тянулись непрерывной стеной, окружая узкую долину. В центре ее среди песчаных отмелей и куч гальки текла неторопливая мелкая речка. Вокруг нее до самых скал пространство было занято растительностью, издалека напоминавшей земные деревья.

Впереди скалы сходились, оставляя проход, выводивший на простор необъятной равнины.

Вниз от выхода из тоннеля вела узкая лестница, прорубленная в скале. Прямо у ее подножия начиналась дорога, вымощенная плитами. Она была очень старой, плиты потрескались, заросли травой, местами совсем скрывались под слоем песка.

Фаина сжала пальцы Георгия и взглянула на него радостными глазами.

— Георгий, — начала она, но он оборвал ее.

— Погоди с восторгами, здесь могут водиться хищники. Вылей воду, засунь миску в мешок и возьми пистолет.

Они добрались до речки и сложили поклажу на песок. Георгий огляделся внимательно по сторонам и махнул Фаине рукой:

— Давай.

Скинув одежду, они бросилась в воду. О, какое это было наслажденье! Лежать в ней, чтобы тебя обтекали прохладные струи. Вода! Игривое, нежное существо. Оно радует своей переливчатой прозрачностью, легкостью, торопливым весельем, солнечной рябью на серых голышах. Она смывает страх и безнадежность.

Окончив купанье, Георгий и Фаина осторожно двинулись вдоль кромки леса, разглядывая странные деревья, росшие в нем. Одни походили на вырезанные из цветной бумаги и поставленные на макушку елки. Зеленые, грубо нарезанные оборки, расширяющимися кругами поднимались одна над другой. На макушке торчали два закрученных на концах пушистых усика. Другие деревья тянули от самой земли массу причудливо изогнутых, переплетенных и словно отполированных ветвей. Довольно высоко крупные ветви пускали более тонкие отростки, которые покрывали не листья, а желто-зеленый пух, образовывавший огромный шар. Казалось, дерево облепили тысячи цыплят.

Кустарника в лесу не было вовсе, цветов тоже не было видно. В отношении травы природа не стала утруждать себя только ради того, чтобы поразить двух занесенных сюда за многие световые года человек. Трава была самой обыкновенной, но вся одинаковой высоты, словно стриженный английский газон.

Дорога шла берегом реки, не углубляясь в лес, и беглецы следовали по ней, лишь изредка покидая, чтобы рассмотреть что-нибудь новое. Неожиданно в ближайшей кроне пушистого дерева что-то зашуршало и небольшое тело мелькнуло в воздухе, тут же скрывшись среди ветвей соседнего дерева. Георгий и Фаина остановились. Некоторое время никто больше не появлялся, а затем, вынырнув из чащи, совсем близко подлетела и застыла, дрожа крыльями, как стрекоза, изумрудная ящерка. Удовлетворив свое любопытство, она нырнула в крону. Минуту ее не было, затем она снова появилась, неся в зубах яркий плод.

Уже неподалеку от выхода из окруженной горами долины беглецы увидели первое здание. Это была полуразрушенная круглая каменная беседка с конической крышей, поддерживаемой частыми колоннами, и заросшими травой скамьями. Георгий и Фаина осмотрели ее; ничто не позволяло хотя бы приблизительно представить себе облик обитателей этой планеты. Разве что рост… они не были ни гигантами, ни карликами.

Пройдя через ущелье, отделявшее долину от остального мира, беглецы застыли от открывшейся перед ними картиной. Ближняя часть раскинувшейся перед ними равнины являла собой странное и пугающее зрелище. Она была покрыта остекленевшей массой и блестела в солнечных лучах тысячью бликов. Неподалеку над почвой поднимались темные оплывшие выросты, словно побеги этой стекломассы, переходя далее в оплавленные руины. Ошибиться было невозможно: когда-то здесь стоял город. Когда-то очень давно, судя по тому, что растительность вновь появилась здесь и подступила к самой кромке остекленевшей земли. Однако она не в силах была взломать эту корку и обтекала ее слева и справа, смыкаясь у горизонта темно-зеленой каймой.

Оплавленные руины недолго занимали воображение Георгия и Фаины — слишком многое произошло с ними за последние дни. Они радовались обретенному миру, свежему ветру, зелени, солнцу, небу, воде. В этот миг они не думали о том, кто и когда устроил здесь страшное побоище — аборигены или роботы. Этот и многие другие вопросы еще ждали их впереди. Сейчас им было просто хорошо — Адаму и Еве неведомой земли.

Дождь кончился, и сразу засияло жаркое солнце. Чуть погодя со всех сторон поплыли запахи. Влажный воздух впитывал их и долго хранил: неприятные, чуждые, ароматные. Запахи смешивались и превращались в один — запах этой планеты. Георгий вспомнил, как пахнут весной промытые клейкие листочки тополя и взгрустнул. Это воспоминание было из другой, ненастоящей жизни. Ночь, тихий шелест дождя в листве, подойдешь к окну, вдохнешь… красота. Мысли ясны и быстры, душа светла. Весна — время великих замыслов и бушующих чувств.

Здешние запахи не будили разум и сердце, они были чужды и несли информацию. Зазывный аромат источают маленькие красные цветы, лежащие в центре огромных листьев-тарелок «картонных деревьев», приманивают добычу. Непотребная вонь — это голос желтых нежных красавцев с полян: не ешь меня, я отвратителен. Все прочие между двумя крайностями тоже сообщают нечто о своем хозяине.