Аркадий Стругацкий - Неизвестные Стругацкие: От «Града обреченного» до «Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты

«— Плохо! Наставник умер».

Неясно, кем допущена эта оплошность. Понятно только, что в ЖВМ-с надо либо привести биографии указанных персонажей в соответствие с текстом «Жука…», либо исправить «Наставник умер» на «врач умер».

По поводу этого киносценария БНС в «Комментариях» пишет: «Мы писали его (год спустя после «Хромой судьбы» и на материале «Хромой судьбы») специально для хорошего знакомого АН — белорусского [8] Украинского. — С. Б. режиссера Бориса (кажется) Ивченко. Я уже толком не помню, что там, собственно, случилось — то ли Минская киностудия «Беларусь» заартачилась, то ли режиссеру сценарий не показался, но в результате фильм (под странным названием «Искушение Б.») был снят лишь несколько лет спустя совсем другим режиссером и на совершенно другой киностудии».

Этот киносценарий принято считать оригинальным произведением Авторов, как, допустим, «Тучу» или «Сталкера». Ведь здесь присутствует не простое переписывание сюжета определенной повести с изменениями, нужными именно для кино. К примеру, для кино необходима зрелищность… Или требуется донести до зрителя какую-то мысль не посредством описания или размышления автора в повествовательной форме, а посредством образа или монолога (диалога). Киносценарии по ПНВС (не «Чародеи», а именно «ПНВС») или по ОУПА сравнительно недалеко отстоят от соответствующих повестей: те же (или почти те же) герои, тот же (или почти тот же) сюжет.

Сюжет же ПЛЭ только краем затрагивается в ХС. Не столько даже сюжет ХС похож на сюжет ПЛЭ, сколько в ХС описываются мысли Авторов, предварительные наброски и варианты этого сюжета в процессе работы над ПЛЭ. Можно даже сказать, что ХС — чудесный образчик того, как случайные эпизоды из жизни автора (встреча с отравившимся соседом на лестничной площадке или преследующее автора «клетчатое пальто») превращаются в дополнения к сюжету: «Курортный городишко в горах. И недалеко от города пещера. И в ней — кап-кап-кап — падает в каменное углубление Живая Вода. За год набирается всего одна пробирка. Только пять человек в мире знают об этом. Пока они пьют эту воду (по наперстку в год), они бессмертны. Но случайно узнает об этом шестой…» Как преобразовался первоначально задуманный финал: «…и превращался в конце мой альтруист-пацифист в такого лютого зверя, что любо-дорого смотреть, и ведь все от принципов своих, все от возвышенных своих намерений…» О ПЛЭ в ХС будет еще рассказываться ниже, в части, посвященной ХС, пока же рассмотрим изменения в текстах самих ПЛЭ.

В архиве АБС о работе над ПЛЭ ничего не сохранилось. Ни каких-либо разработок сюжета или действующих лиц, ни чернового или чистового варианта, Может быть, и лежит где-нибудь еще эта папочка с материалами по ПЛЭ, но пока она не найдена.

Различия же в изданиях ПЛЭ (хотя и издавались-то ПЛЭ практически в канун и в самом начале перестройки) весьма интересны.

Первый раз ПЛЭ были опубликованы в журнале «Изобретатель и рационализатор» в двух летних номерах 1985 года. Затем были переиздания в межавторском сборнике «Современная фантастика» (1988), в журнале «Советский Союз» (1989), в авторском сборнике сценариев АБС (сборник вышел в 1990 году под названием «Пять ложек эликсира» и содержал в себе «Дело об убийстве», «Сталкер», «День затмения», ПЛЭ и «Тучу»), в межавторском сборнике «Проба личности» (1991), отдельно книгой в Таллине (1991)… Потом пришла очередь публикаций в собраниях сочинений АБС.

ПЛЭ в разных изданиях имела подзаголовок «киносценарий», или «киноповесть», или даже «фантастическая киноповесть». В первом издании имелся еще один подзаголовок: «Журнальный вариант». И действительно, текст был несколько сокращен, ужат, но несущественно — выпали некоторые описания и части диалогов.

Хотя в этом издании есть и небольшие дополнения, отсутствующие в других публикациях. К примеру, при встрече со Снегиревым в больнице Курдюков добавляет: «Коньячок за мной. Как только выйду — в первый же день»; или там же, при упоминании об институте, уточняет: «…тот, на Богородском шоссе…»

Возвратившись домой, Снегирев обнаруживает у себя на плаще воткнутое шило и вспоминает поочередно предостережение Курдюкова, разбитые булыжником бутылки, наезжающий на него МАЗ. В журнальном варианте дополнение: «…и вновь бормотанье Курдюкова: «Не дай бог тебе отравиться, Снегирев…» Слишком много для одного дня».

Разъяренная Наташа наступает на Снегирева с «хищно шевелящимися пальцами»… В журнале дополнение: «…норовящими выцарапать глаза». Иван Давыдович, объясняя действие Эликсира Жизни, уточняет: «Но он спасает от старения». Курдюков, пытаясь отговорить Снегирева, перечисляет трудности жизни после согласия стать бессмертным: «Всю жизнь скрываться, от дочери скрываться, от внуков…» и в журнале поясняет: «Они же постареют, а ты — нет!» и тут же, только в журнале, добавляет: «Лет десять на одном месте — больше нельзя».

Иван Давыдович на предложение Наташи устроить дуэль на шпагах, говорит: «Если принять во внимание, что Феликс Александрович сроду шпаги в руке не держал…», а в журнале добавляет: «…а Басаврюк дрался на шпагах лет четыреста подряд…» А когда рассказывает о своих научных открытиях («По понятным причинам я вынужден сохранять все это в тайне, иначе мое имя уже гремело бы в истории…»), здесь добавляет: «…гремело бы слишком, и это опасно». И далее сетует на отсутствие интеллигентного человека среди бессмертных: «…способный оценить красоту мысли, а не только красоту бабы»; добавка в журнале: «…или пирожка с капустой».

Павел Павлович, рассказывая о конфликте с Басаврюком, констатирует: «Маленькое недоразумение, случившееся лет этак семьдесят назад». В журнале же он не столь уверен: «Или сто, точно не помню». И далее размышляет о наслаждении пищей: «Это бессмертие олимпийцев, упивающихся нектаром!..» В журнале опять же добавляет: «…это бессмертие вечно пирующих воинов Валгаллы!»

В эпилоге же Снегирев, обращаясь к дочери, говорит о внуках: «Давай их сюда». В журнале добавляет: «…этих разбойников».

Речь Наташи в журнальном варианте тоже слегка отличается. Здесь присутствуют образные ругательства, обращенные к Курдюкову («пасть твоя черная, немытая»), к Снегиреву («Труп вонючий. Евнух» или «Дурак ты стоеросовый, кастрат неживой! Тьфу!»)

Курдюков отвечает тем же, называя Наташу «сукой», а Павла Павловича — «евнухом византийским».

В этом же, журнальном варианте редакторами были произведены некоторые правки слов на более литературные. К примеру, не «отбрехаться», а «отговориться»; не «за бугор» (известное выражение тех времен, означающее «за рубеж, за границу»), а «в загранку»; не «кончик лезвия» шила, а «острие».