Роберт Шекли - На суше и на море 1963

И вот справа, сначала вдали, обозначился высокий ровный морской горизонт, а затем море становится все ближе и ближе. Я представляю себя один на один с морем и от распирающих меня предвкушений равновеликим ему по размерам.

Через час стою на берегу, готовый к самым увлекательным приключениям. На мне маска-очки, «драгоценная» трубка и ласты. В руках насаженный на палку трезубец, сделанный по моим чертежам знакомым слесарем. Я величественно двигаюсь навстречу неизведанному и немедленно прихожу в полное недоумение: вода заливает очки и даже оказывается там, где ей совершенно не положено быть — в трубке, которая снабжена таким надежным клапаном.

Все эти зловещие явления — отнюдь не случайность. Они свидетельствуют о двух вещах — о несовершенстве оборудования и моей неподготовленности. Масштаб выравнивается — на берегу бескрайнего моря стоит обыкновенный человек в обыкновенной позе, он растерянно чешет затылок.

А море в Архипо-Осиповке предоставляет идеальные условия для подводной охоты. Километровой ширины мелкий залив с песчаным дном ограничен обросшими рифами. Морская водоросль цистозира кишит мелкими креветками — излюбленной пищей морской рыбы. Не менее привлекательно для рыбы и устье речки, которая впадает в залив у северной его оконечности.

Эти предположения, основанные на теоретических познаниях из биологии морских рыб, и непосредственные практические наблюдения за действиями рыболовов, которые стоят с удочками на рифах, ловят с лодок в устье речки и прямо с берегов закидушками, окончательно убедили меня в неисчислимых рыбных богатствах, Конечно, я и сам пробую все способы, стою на рифах с удочкой и ловлю на закидушку бычков, морских ершей и барабулек. Морские ерши — скорпены, ощетиненные, с огромной пастью, к ним не сразу подступишься. Барабульки, вскоре после того как они попадают на берег, — краснеют, черные бычки — светлеют. Словом, море все больше и больше разжигает мое желание увидеть этих рыб своими глазами не на берегу, а там, под водой.

Даже совершенно легкомысленная по своему техническому оснащению попытка половить с лодки на плохонький самодур, который состоит из небольшого груза и лески с двумя крючками с привязанными к ним первыми попавшимися перышками, немедленно приносит улов. На этот раз дело чуть-чуть не кончается трагически. Занимались мы этой самодурной авантюрой вдвоем с одним отдыхающим москвичом, который тоже впервые знакомился с морской живностью. Он первым поймал на свой самодур эту длинную рыбку с не такой уж обильно колючей внешностью. Спинные колючки с черно-белыми перепонками у нее все же торчат зловеще, и мой компаньон инстинктивно избегал уколоться о них, когда снимал рыбку с крючка. И все-таки он укололся о какие-то колючки ближе к хвосту. Укололся и завопил: «Ой-ой-ой!» До того примитивно, что я подумал: шутит, небось. Неужели рыболов будет всерьез вопить от какого-то укола о рыбьи колючки? Что ж, раз человек шутит, можно и посмеяться. Он вопит, я — смеюсь. Он смотрит на меня обиженно, а я смеюсь еще громче. Тут у моего компаньона потекли из глаз настоящие слезы, и я, неуверенно хихикнув в последний раз, стал выгребать к берегу.

На наше счастье, почти рядом рыбачил на лодке один здешний житель. Он сразу вполне серьезно отнесся к делу. Оказалось, мой компаньон укололся о морского дракона, или скорпиона, — так называли местные рыболовы эту беленькую, в скромную коричневую полоску рыбку. Однако истинно скорпионовыми свойствами у нее обладают только спинные колючки, хвостовые же большой опасности не представляют. Рыбак оказал нам и первую помощь: разрезал дракона и приложил его мясо к уколотому месту. После этой процедуры и разъяснения мой компаньон несколько оправился, стал стонать уже с отклонениями от первоначального примитива: «Ой, ой, ну и жжет! Ой, вот это дракон!»

Вместе с сухопутным изучением подводного мира я старался проникнуть в него и «по-мокрому», продолжая борьбу с очками, трубкой и ластами. С ластами и трубкой, собственно, возни никакой не было. Во всем были виноваты очки. Они явно не годились. Они были порочны в своем замысле. Между щеками, носом и резиновыми оправами очков оставались зазоры, и вода устремлялась сразу в очки и в нос — ослепляла и душила. Подумать только, что мы с моими приятелями восхищались этими очками. Вот тебе и импортная продукция!

В конце концов, применяя всяческие ухищрения, я добился того, что можно было спокойно смотреть под водой прямо на дно и немного по сторонам, когда проплываешь по поверхности. Но стоило лишь увлечься, разглядывая какого-нибудь крабика, как з-з-з… — и в один глаз, а то и в оба била тоненькая струйка воды. И еще одно обстоятельство проявилось вдруг: некий оптический эффект. Из-за того что каждый глаз был заключен в отдельную резиновую баночку, а полем зрения была непривычная среда — вода, каждый предмет я видел в двух экземплярах: один — правым глазом, другой — левым, и изображение ни за что не хотело сливаться. Протяну руку: около плеча одна рука, а дальше раздваивается — две руки. Обе вытяну — четыре. С ногами — такая же картина.

Хотя в глазах у меня и двоилось, я потихоньку начал ориентироваться под водой. Конечно, об охоте пока не может быть и речи — убрал в чемодан свой трезубец. Мечтаю лишь бы увидеть приличную рыбу в родной стихии. А они не попадаются на глаза, как я ни стараюсь заплывать дальше и нырять поглубже. Легко сказать, поглубже. С каждым метром погружения начинался новый этап взаимодействия с очками: у них вдруг появились свойства медицинских банок. Это вполне закономерное явление: с погружением давление воды на тело возрастает, а давление воздуха в очках по-прежнему равно одной атмосфере, и глаза начинают вылезать из орбит. Ну что ты будешь делать? Попробуй нырни.

Как я ни упрямлюсь, продолжая поиски крупной рыбы, она оказывается еще упрямей. И до того мне досадно, что я уже не вижу никакой другой живности, морское дно мне кажется пустынным, а морская вода чуть ли не пресной. Подплываю к берегу, а там рыболовы за время моих поисков кое-что поймали, есть и крупные. У одного даже килограммовый горбыль. Вот незадача. Где же они плавают?

Охотники за земной дичью знают, как то же самое бывает в лесу. Идет человек напролом и ищет дичь, высматривает, а вся дичь, издали заслышав его приближение, скрывается задолго до того, как он сможет ее заметить. Вот и думает начинающий охотник: либо дичь вывелась, либо он невезучий. Надо так войти в лес, чтобы не нарушить своим приходом его обычной жизни, не обращать на себя внимания.

Рыбы черноморского побережья привыкли к купальщикам. Человек для них нечто безопасное с четырьмя плавниками или хвостами — трудно сказать, как именно рыба воспринимает наши ноги и руки — но без головы, а главное, без глаз. Ведь голова купальщика находится обычно над водой и рыбе не видна. Человека в маске рыба пугается, как только замечает, что за стеклом маски помещаются глаза. Глаза у огромного существа, которое имеет почти рыбий хвост — ласты? Лучше держаться от него подальше! И уж, конечно, рыба раньше заметит неосторожного охотника, чем он ее. Если бы еще это необыкновенное существо не проявляло такого явного намерения разглядывать, тогда можно было и подождать удирать, самой познакомиться с ним поближе. Но, нет — ишь, как крутит глазищами, того и гляди у него еще окажется и зубастая пасть. Тревога!