Роберт Шекли - На суше и на море 1963

Тогда жених, молодой чукчагирец, не стерпел. Схватил старшинку за ноги, в озеро бросил. Еле живой тот ушел к себе на Амур, собрал весь свой род и вернулся на озеро, за обиду отомстить. Вот на этой косе у них бой был. Все чукчагиры погибли, а несчастная невеста бросилась в озеро, утонула. С этого утеса бросилась, — Дабагир трубкой указал на утес, от которого начиналась коса. — Оттого озеро и зовут Чукчагирским. Наши старики на этой косе человеческие кости находили, каменные топоры, наконечники копий. Если хорошо искать, и теперь найти можно. Потом негидальцы стали на озере жить, только на этой косе стойбища больше не ставили. Берег хороший, а жить никто здесь не хочет.

— А где жили? — спросил Молчанов.

— Много мест есть, где стойбища стояли, — пожал плечами Дабагир. — На острове Нантачкан жили, около Ольджикана жили, на Половинке жили. Там, — он кивнул головой в сторону острова Джалу, — на той стороне озера жили. Завтра к моему дому придем, хочешь, на огороде копай, черепки такие еще найдешь.

Негидальская деревня с Чукчагирского озера давно была переселена на Амгунь. На ее месте бурьян вымахал в рост человека и надежно прикрыл незасеянные поля. Под его защитой тонкие осинки и колючий шиповник — первые разведчики тайги— пошли в наступление на пустыри. Пройдет еще десяток лет, и трудно будет угадать, что на месте диких зарослей жили когда-то люди, смеялись, горевали, строили планы на будущее.

Деревня стояла на хорошем месте, у озера. Высокая сопка надежно закрывала ее от северных ветров. С йершины сопки открывался вид на все озеро, на плавни, на ближайшие горы, и древние люди по достоинству оценили это место. Они могли вовремя издали увидеть врагов, обнаружить пасущегося сохатого, медведя. Эта сопка делала их дальнозоркими, и возможно, что мир отсюда им казался просторней. Сопку покрывал кудрявый, вянущий к осени дубняк, среди которого багрянились клены, а ближе к подножию теснились частые молодые осинники.

На месте деревни остались лишь два строения: изба Дабагира да амбар на четырех столбах. Изба стояла окнами на озеро, и в вечерние часы стекла ее горели огнем. Пусто было на берегу, когда к нему причалили лодки экспедиции. Только две собаки Дабагира (из целой упряжки) с лаем выскочили навстречу.

— Пират, Караул! На место! — прикрикнул на них Дабагир. Собаки узнали хозяина и с радостно виноватым видом закрутили хвостами, словно извиняясь за допущенную оплошность.

В избе было неприбрано и неуютно. Жил Дабагир, нисколько не заботясь об убранстве. Стояла в углу старая-престарая железная кровать. И та осталась от тех времен, когда была у него жена. Сам он довольствовался нарами, на которые была кинута сохатиная шкура. Старый щелястый стол, две грубые скамейки да полуразвалившийся шкафчик, заваленный пустыми гильзами, нитками, ремешками, всякой мелочью, вплоть до скребков для выделки кож, — вот и все убранство дома. Перечень будет неполный, если не упомянуть о чугунной печке, оставленной какой-то заезжей экспедицией.

Ермолову и Авдееву такая обстановка была привычна. К тому же старика влекло к теплу. У печки — не у костра, можно погреть старые кости. А что грязь, так грязь не сало, потер — и отстало. Молчанову изба не понравилась, и он поморщился. От Гали не укрылась его гримаса, и она густо покраснела. Впервые ей стало мучительно стыдно за убогую обстановку, за неуютность в отцовском доме.

— Отец, ну разве можно так запускать избу? — с упреком сказала она.

— Ничего, — спокойно ответил Дабагир. — Веник есть. Сейчас немного подметать будем. Ничего.

Галя энергично принялась хозяйничать.

Прибирая в шкафчике всякую мелочь, она обнаружила груду старых учебников и тетрадей. Галя присела на корточки, развернула первую попавшуюся тетрадь. Сочинение по литературе: «Образ Печорина из «Героя нашего времени».

Печорин. Максим Максимыч, Бэла… Слеза капнула на бумагу. Как давно это было. А отец все хранит, не выбрасывает… Впервые она по-новому увидела отца. Всю жизнь один. Как это, должно быть, тяжело. Пока была деревня, он, отлучаясь на охоту, поручал дочь соседям, родственникам. Потом она пошла в школу. Домом ей стал интернат. Лишь на каникулы Галя приезжала на озеро и тогда могла жить дома, как хотела. Отец ни во что не вмешивался. Его забота была об одном: добыть рыбы, мяса, чтобы и он, и Галя были сыты. Разве она может его в чем-либо упрекнуть?..

На крыльце раздался топот, дверь распахнулась. Мужчины вносили в избу постели, мешки с одеждой и продовольствием. Сразу стало шумно и тесно. Последним вошел Молчанов.

— Галя! — громко обратился он к ней. — Я думаю, мы развернем нашу лабораторию в палатке. Это будет спокойнее. Нам никто не станет мешать.

— Хорошо, Юрий Михайлович, — Галя не поднимала на него глаз.

Ей было все равно, потому что там, где еще недавно цвели розы, теперь лежала опаленная, обугленная пустыня. И все это было сделано даже не словом, а одним непроизвольным движением лица, невзначай.

Вертолет прилетел во второй половине следующего дня, когда все обедали. Он появился неожиданно, и когда люди выбежали на крыльцо, уже снижался над поляной вблизи домика Дабагира.

Экспедиция получила необходимое: продовольствие, бензин, подвесной мотор «Москва», пачку газет. Ожидаемого Буслаевым письма из дому не было. Расстроенный, расписался он в приемке грузов, поблагодарил экипаж вертолета и ушел в палатку, чтобы побыть одному.

Молчанов, заполучив мотор, радовался, как ребенок. Он бережно перенес его на разостланный тент и принялся за разборку, протирку.

Ермолову и Авдееву мотор был также не в новинку — на таежных реках сейчас редко встретишь человека, который не мог бы запустить мотор, — и они прикидывали, как лучше приспособить его к бату. Необходимо было нарастить борта у лодки, укрепить на корме прочную площадку под мотор. С этой работой, когда под рукой нет ни досок, ни нужного инструмента, они рассчитывали управиться не раньше, чем через день. Таким образом, у остальных выкраивалось свободное время.

Вечер. За окном медленно догорает огненная заря. Дабагир сидит за столом и не спеша посасывает трубочку. На нем чистая сатиновая рубашка, черная с белыми пуговками, и в ней он кажется совсем худым. Острые узкие плечи, маленькие тонкие руки. Буслаев против него прямо-таки медведь. Сидит, облокотившись на стол, устремив сощуренные глаза на огонь лампы. Сивая закурчавленная борода прикрывает сцепленные у подбородка толстые пальцы.

— Наши люди хотят на Чукчагире жить, — вздохнул Дабагир. — Место, где картошку садить, есть. Все растет. Рыбалка хорошая. Надо переселять. В район ездил, говорил…