Роберт Шекли - На суше и на море 1963

Каждая задержка бесила Романа, но чем дальше, тем река становилась все хуже. Плавни перегораживали реку, словно зеленые шлагбаумы.

Не будь впереди Гали, Роман давно бы повернул обратно. Как он ни силен, но проталкивать бат с помощью одного весла и ему было во многих случаях не под силу. Приходилось выскакивать за борт, и Роман вымок почти до плеч. Свирепый ветер пронизывал до костей, но Ермолов не обращал на это внимания. Мысль, что Галя будет ночевать с Молчановым на уединенном острове, приводила его в отчаяние.

Едва приметной темной релочкой показался вдали Муравьиный остров. Может, напрямик до него оставалось и не так далеко, да человек не птица — через топи не полетит. А река продолжала неторопливо сновать справа налево, слева направо, словно бичева, спускаемая с клубка.

Внезапно река, будто здесь она и заканчивалась, исчезла среди густых вейников. Затор. Роман вылез из лодки, осмотрелся. Зеленые заросли трехлистки, словно трещина, расколовшая побуревшие плавни, означали русло исчезнувшей реки. Впереди, метрах в полусотне, виднелась пустая лодка. Ни Молчанова, ни Гали не было.

Не веря себе, Роман, осторожно пробуя перед собой крепость плавней, пошел к лодке. Молчанов и Галя изрядно здесь потрудились, да выбились из сил и бросили лодку. А где же они сами? Подались пешком? Но куда? К Муравьиному или к какой-нибудь из релочек, что маячили кое-где в стороне от реки?

Ушли. Поняли, что плавней не одолеть, и ушли. Надвигались сумерки, бушевала непогода, и Роману впервые стало жутко одному. Вот ухнешь с головой в какую-нибудь промоину, и дело с концом: под плавнями глубина метра три, а может, и больше. Он опасливо переступил. Плавни, как живые, заколебались под ним. Забулькали, прорываясь со дна, пузырьки газа.

— Называется, догнал! — досадливо проговорил Роман. — Не придумаешь даже, где их искать.

Он хватил шапкой о дно лодки и в немом отчаянии погрозил кулаком. Кому? Конечно, не Муравьиному острову, которого не смог достичь. Схлестнулись Романа и Молчанова дороги, и не разойтись, видно, им добром. Тесен стал мир, кажется, куда ни пойди, всюду Молчанов.

Долго сидел в тяжелом раздумье Роман на борту лодки. Усиливающийся дождь дробно барабанил по плечам, мочил обнаженную голову. Тяжко было оттого, что вот уже второй месяц гоняется он за Галей, а не приблизился к ней ни на шаг.

От этих мыслей злоба мутной волной подкатывала к сердцу, туманила голову, заставляла сжиматься кулаки. «Ну погоди, Молчанов!..» И не было мести, которая хоть в малой степени могла бы сейчас охладить Ермолова.

Роман развернул бат и с остервенением дернул заводной шнур мотора.

Поздней ночью промокший до нитки Ермолов подъехал к Березовому, влез в палатку.

— Не догнал, — глухо бросил он на немой вопрос Буслаева и стал скидывать с себя мокрую одежду.

Молчанов и Галя успели отъехать довольно далеко, когда поднялся сильный ветер. Летом они могли бы пересидеть непогоду на лодке, но сейчас, когда вот-вот полетят белые мухи, нечего было и думать об этом. Стоило перестать грести, и под пронзительным ветром моментально стыло тело.

Костер развести негде и не из чего. Пристать к берегу и укрыться под опрокинутой лодкой тоже невозможно — плавучие «берега» реки опускались под тяжестью человека, и достаточно было нескольких минут, как ноги оказывались в воде по щиколотку, по колено. Непогода среди плавней — это похуже, чем если бы она застала путников посреди обширного Чукчагирского озера. Там можно отдаться на волю ветра, и через два-три часа прибьет к берегу.

Поворачивать обратно? Это было не в характере Молчанова, да и времени потребуется больше, чем на то, чтобы дойти до Муравьиного острова.

Смутные опасения охватили Молчанова. Но, встречаясь взглядом с Галей, он видел ее улыбчивые глаза, спокойное, разрумяненное от работы лицо. Она держалась так, словно никакой опасности нет, даже если они и затеряются в этих мрачных плавнях.

Как ни странно, Галя и в самом деле была далека от опасений. К тому же она была очень старательна, и когда Молчанов выпрыгивал из лодки и хватался за борт с одной стороны, она делала то же самое и тащила лодку так, что трещало в суставах. За работой некогда было думать об опасностях, да это и не приходило ей в голову. Сопки, тайга, озеро и эти плавни много лет были ее родным домом.

Уже маячил на горизонте, словно курган в степи, Муравьиный остров, когда река исчезла под плавнями. Перемычка была большая, а силы на исходе. Протащив лодку метров с полсотни, Молчанов выдохся, сел на борт, достал трубку.

— Ну, Галя, кажется, мы попали с тобой в беду: ни взад, ни вперед. И на лодке ночь не скоротать.

— Может, еще попробуем, толкнем, — неуверенно предложила Галя.

То ли лодка отяжелела, то ли они в самом деле выдохлись, но только все их попытки сдвинуть ее с места ни к чему не привели: лодка словно прилипла к торфу.

— Придется все бросить и идти! — утирая пот со лба, сказал Молчанов.

А куда, Юрий Михайлович?

— К Муравьиному, конечно. Больше некуда. Там хоть костер разведем, обогреемся.

Они взяли с собой только шест, весло и веревку на всякий случай. Пошли, придерживаясь реки. Вблизи воды, полосой в двадцать-тридцать метров, рос высокий, по пояс, вейник Лангсдорфа. У этой травы крепкие корни, поэтому идти было безопасно; плавни хоть и прогибались под ногами, но были прочны, как туго сбитый из морских водорослей матрац.

Миновали один поворот, другой. Сгущались ранние в непогоду сумерки. Ветер гнал по плавням бесконечные волны, яростные там, где трава была повыше.

Молчанов шел не оглядываясь. Он здорово устал. Быть может, поэтому ход его мыслей принял неожиданное направление. Шел, а перед его мысленным взором вставали такие же волны, только по хлебному полю. Там было Подмосковье, жаркое лето, твердая земля под ногами и ветер не знобил, а приятно щекотал шею, открытую грудь. Он окончил институт и выехал отдохнуть в деревню к родителям невесты. Среди ржи голубели глазки васильков. Их было много по межам… Подмосковье. Все-таки как неравномерна земля. Тысячи квадратных километров топит шалая вода, гниют леса, которым нет конца и краю, стоят вот такие плавни, с которых люди пока ничего еще не могут взять, кроме какой-то ондатры, да и тех не больше двух-трех с километра угодий. Пока живешь в городе, не видишь всего этого и не задумываешься. «Скорей бы в Москву! — думал Юрий. — Материал собран, можно писать диссертацию!..»

Молчанов оглянулся: Галя брела за ним спотыкаясь. Ему стало жаль ее: он, мужчина, и то устал.

— Давай отдохнем! — предложил он.

Молчанов надрал охапку травы, бросил на шест и весло, уложенные рядышком. Теперь можно было посидеть на сухом, вода подберется нескоро.