Роберт Шекли - На суше и на море 1963

В полдень мы спустились с вершины в тенистое ущелье. Я нагнулся к прозрачному ручью, чтобы напиться, и замер от удивления. По каменистому «Дну против течения шагала птичка. Своим тонким, коротким клювиком она переворачивала камни, вытаскивая из-под них добычу. Прошло несколько секунд, и крылатый водолаз выбрался на выступающий из воды камень, расправил короткие крылья и распустил кургузый хвост.

Около меня оказался наш проводник киргиз Керимов.

— Что это за птичка? — обратился я к нему, указывая на коричневую птичку с белой грудкой.

— По-нашему она зовется сучульгара, а если перевести, то водяной воробей.

Так это обыкновенная оляпка из отряда воробьиных, вспомнил я из прочитанной давно книги о птицах.

Оляпка, постояв на камне, стала медленно погружаться в воду. Опустившись на дно, она продолжила свое путешествие. Я пошел по мягкому, как ковер, мшистому берегу вверх по ущелью, наблюдая за оляпкой. А она то исчезала на двадцать-тридцать секунд в воде, то появлялась на поверхности и взбиралась на прибрежные камни. Я заметил, что под водой она находилась больше времени, чем на воздухе.

Оляпка привела меня к небольшому водопаду, выбралась на песчаный берег и исчезла под обрывчиком. На этот раз птичка долго не показывалась. Но вот она вышла из укрытия, перелетела через водопад и погрузилась в воду.

«Наверное, здесь поблизости ее гнездо», — подумал я и стал пристально осматривать обрывчик. Мое предположение оправдалось. В углублении было гнездо, сложенное из травы и сухих листьев. В нем сидела самочка. Птичка повернула головку и настороженно посмотрела на меня. Я поскорее отошел от гнезда, чтобы не спугнуть ее…

Оляпка замечательна тем, что ее организм отлично приспособлен для добывания пищи под водой: густое оперение смазано жиром, выделяемым копчиковой железой; наружное слуховое отверстие снабжено кожистой складкой, которая в воде плотно его закрывает. На длинных ногах у оляпки крепкие раздвоенные коготки-зацепки. С помощью зацепок она быстро двигается против течения. А укороченными крыльями птичка гребет, как веслами.

Самочка-оляпка выводит от четырех до шести птенцов в гнездах, устраиваемых преимущественно в сырых местах. От сырости яички иногда загнивают и пропадают. В этом орнитологи усматривают причину медленного размножения крылатого водолаза.

Даже глубокой осенью, когда речки и ручьи в горах Тянь-Шаня начинал сковывать лед, я встречал чернобрюхую оляпку, всегда узнавая ее по веселому приятному пению.

Очерк

Рис. Л. Фалина

Самые высокие горы начинаются низкими отрогами, а интересные книги — предисловиями. Всякий путник и читатель должен запастись терпением, чтобы одолеть эти подходы и проникнуть в богатства гор и книг.

Я писал эти страницы больше всего для себя, чтобы еще раз пережить радости и невзгоды пути, оценить пройденное, задумать цели на будущее. Но когда мне хотелось обратиться к читателю, им был ты, брат и друг мой, турист. Я не имею в виду людей, называющих себя туристами без веских к тому оснований.

Есть турист-пижамник. Он ходит в лаковых туфлях по Сочи, совершает «походы» на автобусе в Сухуми и на Рицу, проводит время на пляжах, танцплощадках, в ресторанах и с высокомерной жалостью наблюдает за обгорелыми ребятами и девчатами, что пришли к морю через пять перевалов. Во всем этом нет большого греха. Но давайте не называть такое пляжное благоденствие туризмом.

Смешная противоположность курортным туристам — малочисленные фанатики, которые кому-то назло делают из похода неумную гонку. Они идут гуськом, согнувшись под рюкзаками, вдоль железных дорог (набирают километраж), шарахаются в сторону от приветливо зеленеющего аула (соблюсти «ненаселенку») и готовы набить полегчавший рюкзак кирпичами, чтобы сохранить «зачетный вес». При этом, понятно, красота пути меркнет, а трудности ненужно растут.

Но хуже всего, когда к туризму примазываются те запоздалые недочеловеки, которые из всего походного снаряжения знают только топор. Им они без сожаления и счета рубят веселую молодую поросль и старые плечистые деревья — на дрова, на подстилку, просто для препровождения времени. Такие идут в путь, чтобы выбраться из города туда, где «все можно»: губить зелень, громогласно сквернословить, мусорить, бить бутылки.

Эти люди, конечно, не имеют ничего общего с нашей туристской семьей. Семья эта велика, весела, беспокойна. Один штурмует перевалы, другой — речные пороги, третий жмет на педали велосипеда, четвертый колесит по стране на автомашине. Путь пещерника-спелеолога меряется сотнями метров, автомобилиста — тысячами километров. Каждый предан своему виду туризма и порой беззлобно посмеивается над патриотами других путешествий. Но стоит кому-то из них попасть в передрягу — и уже пешеходы тащат из рюкзаков свитера для промокших покорителей порогов, велосипедист налегает плечом на севшего в кювет «Москвича», альпинисты, добродушно ворча, оттирают и засовывают в пуховые мешки зарвавшихся искателей перевалов. И все дружно кидаются с ледорубом, веслом, гаечным ключом на расхитителя природы в туристском обличье.

Такая она — семья работяг и романтиков, верных и веселых, уживчивых и нетерпимых, жадных до нового и щедрых на восхищение им, семья советских туристов. Вам, мои друзья, бывшие и будущие спутники, суровые и доброжелательные критики моего походного творчества, я и посвящаю этот дневник. Пусть, прочитав его, вам захочется самим узнать Тянь-Шань.

Кто-то хотел ехать, но не смог, кто-то мог, но не захотел. Сейчас все позади. Осталось шестеро, которым отступать поздно: билеты на самолет в кармане. Отряд получился пестрый.

Первый я, потому что я старый «тяньшанец» и инициатор экспедиции. Я весел без крикливости, общителен, но не назойлив; голова моя богата замыслами и бедна растительностью. Я умею сочинять стихи и песенки, ставить палатку в безлесной лощине, разжигать костер из мокрых дров и, выслушав пояснения местных жителей, находить все же верную дорогу. Чего я не умею и не люблю, так это руководить и командовать. Однако волею судеб я командир этой шестерки беспокойных. В моем подчинении находятся:

Нина — жена. Она любит Тянь-Шань той простой и чистой любовью, которая не очень совместима с варкой еды, мытьем посуды, а главное, с дисциплиной. Мнению командира о том, когда и куда идти, она предпочитает свое, порой неожиданное и непонятное для нее самой, но зато никем не навязанное. В остальном она хороший спутник, ибо добродушна, не очень много ест, умеет спать, где придется, и восхищаться природой с полутора пудами за спиной;