Александр Николенко - Пронзая ткань времени [litres]

Кэти встала и пошла к ручью, покрошила кусочки хлеба и бросила их в пруд. К ним тут же устремились золотые рыбки.

– Нам придется пройти через ее смерть, как ни больно об этом говорить. Перестань щипать себя за ухо, оно у тебя уже красное, как светофор!

Марго убрала руку от уха и вздохнула.

– Ты говоришь – смерть. Конечно, мы все через нее пройдем. Кто-то раньше, кто-то позже. Кто-то со славой, кто-то с позором. Смерть – это падение в никуда. А так хочется устоять! И вообще – почему мы обречены на смерть? Смерть – это ведь поражение жизни.

– Я думаю, что это не совсем так, – сказала Кэти, продолжая кормить рыбок. – Смерть – это ведь не только индивидуальная трагедия. Она побуждает нас наследить на Земле, зная, что мы умрем. Мы стремимся преодолеть смерть, оставляя что-нибудь после себя. Через акт творения: семью, ребенка, великую теорию или выращенное дерево. Или добрую память. Наверное, в этом и есть позитивный смысл смерти, ее созидательная роль. Не будь смерти, человек погрязнет в вечном пустом созерцании и набивании своего брюха. И от цивилизации, по сути, ничего не останется, кроме лениво копошащегося болота.

– Действительно, если человек не создает ничего вне себя, то какой смысл в его жизни? – согласилась Марго.

– Но смерть смерти рознь, – продолжала Кэти. – Кроме смерти индивидуума, есть еще такая страшная вещь, как смерть цивилизации. Это тоже смерть, но уже совсем другая. Смерть цивилизации лишена созидательной силы. Она стирает все после себя. Абсолютно. Вот это настоящая, безвозвратная смерть. И перед нами выбор: какую из этих смертей выбрать?

Затем она грустно добавила:

– Нам не дано выбирать: жизнь или смерть, мы лишены такой возможности. Нам придется выбрать только вид смерти – горькая, но, в конечном счете, плодотворная смерть Жанны или опустошающая смерть всей цивилизации. Ответ очевиден, мне кажется, как он ни тяжел. И нельзя нас в этом винить.

– Наверно, ты права, – согласилась Марго. – Но вот только одно – читать о великой Жанне д'Арк лекции в университете и совсем другое – своими руками повести девочку в пламя костра, когда мы уже сроднились с ней душой.

– Ну, все, хватит философствовать. И так тошно, – сказала Кэти. – Нужно рассказать Жанне, что ее ждет. Ума не приложу, как это сделать.

В это время в оранжерею зашел хмурый Джонни и подошел к девушкам. Кэти участливо посмотрела ему в глаза.

– Прости, Джонни. Но такова неумолимая логика событий.

– Я понимаю. Я сам расскажу Жанне, что у нее впереди. По сути, мне придется зачитать ей приговор. Не подлежащий апелляции. Может быть, ей легче будет услышать его от меня.

Он грустно улыбнулся, хотел что-то сказать еще, но потом обреченно махнул рукой и вышел.

– Почему жизнь большинства гениальных и знаменитых людей связана с трагедией? – грустно проговорила Марго. – Вот жила бы она в своем поселке и прожила бы, наверное, счастливую жизнь. Детишек бы завела. И никто бы и не догадывался о ее величии и гении. Для всех она бы осталась просто хорошим человеком, и Жанну забыли бы лет через пятьдесят. А девушку зверски сожгли, она стала знаменитой, и теперь ее помнят уже более семисот лет. И будут помнить еще долго.

– Кто знал бы Гектора, если бы Троя была счастливой? – вздохнув, ответила Кэти словами Овидия. – Так мир устроен.

– Кстати, допустим, что мы стали действовать по нашему плану. А как мы узнаем, что история воспроизводится правильно? Вдруг мы что-то упустим, и все пойдет насмарку? – решила переменить тему Марго.

– В принципе, контроль возможен, – подумав, ответила Кэти. – Нужно, чтобы кто-то или что-то из нашего корабля находился внизу, лучше всего недалеко от Жанны, без темпоральной защиты. Тогда если у мировых линий возникнет существенное расхождение, которое приведет в нашем времени к катастрофе, то этот кто-то или что-то должны исчезнуть из-за темпорального конфликта. Примерно так. Если же темпорального конфликта не произойдет, значит, события воспроизводятся с достаточной степенью точности. Но это сработает только для существенных расхождений. Если же расхождения малы, придется довольствоваться расчетами.

Открылась дверь, и в оранжерею вбежала Жанна. Она была в слезах. За ней шел подавленный Джонни. Жанна бросилась к Кэти и упала на колени.

– Моя прекрасная госпожа! Я не хочу на костер! Это ведь очень больно! Очень! Я боюсь! Я ведь никому ничего плохого не сделала! Пощадите меня, я только хочу просто жить, как и все живут…

Кэти подняла ее и прижала к себе. У нее самой в глазах были слезы. Она поцеловала девушку и погладила ее.

– Но ты не все. У тебя другая судьба, и она уже написана. Так сложилось, что только тебе дано спасти свою страну, да и весь мир от беды. Ни королю, ни герцогам и баронам, ни тысячам мужчин-воинов, а именно тебе, и только тебе. Слабой, хрупкой девочке. И решить ты должна сама.

Жанна закрыла лицо руками и затихла.

– Я должна вернуться туда, где меня ждет смерть, – наконец негромко произнесла она.

Она уже понимала неотвратимость своей судьбы, близкой и страшной смерти.

– Сколько мне осталось жить? – обреченно спросила она.

– Около шести лет, – ответила Кэти. – Тебе предназначена короткая, но яркая жизнь. К сожалению, чем ярче звезда, тем быстрее она угасает. Так устроен мир.

– А я великая была?

– Почему была? У тебя еще все впереди. Ты величайшая женщина в истории всей Франции. Да и не только Франции.

Жанна умоляюще посмотрела в глаза Кэти.

– Моя прекрасная госпожа! Но ведь я только простая девочка, я не умею руководить войсками, я никогда не была во дворце. Я не сумею сделать все это!

– Видишь ли, моя дорогая, если человек считает себя ничтожеством, то он, в конце концов, действительно становится ничтожеством, – ответила Кэти.

Она вздохнула и погладила Жанну по голове.

– Человек стоит столько, во сколько сам себя ценит. Ты должна поверить в себя, поверить безоговорочно, и тогда всего добьешься. Станешь великой, обязательно станешь, а то, что ты еще девочка, это не важно. Это пройдет.

Жанна закрыла лицо руками, некоторое время сидела так, а потом повернулась к Джонни и взяла его за руку.

– Знаешь, мне в детстве понравился тлеющий уголек, выпавший из очага. По нему так красиво струились огоньки! Я взяла его в ладошку и обожглась. Это было так больно! Я не знала тогда, что мне самой предстоит стать таким угольком. Я понимаю. Если я не пойду на костер, то темные силы в вашем времени сожгут весь наш мир и превратят его в такой вот уголек. Мне Господь дал силы противостоять этому, и я должна ему повиноваться.

На глазах у Жанны уже не было слез. Она приняла свою судьбу.

– Когда я пройду свой путь, вы возьмете меня к себе, на небо? Смерть – это ведь всего лишь эпизод…