Орсон Кард - Ксеноцид

— Вирус убьет меня гораздо раньше.

— Это Дух Святой осудит тебя и решит, достоин ли ты.

— И вправду, здесь свершается испытание, — согласился Квимо. — Только не то, которое имеешь в виду ты.

— Это проба Страшного Суда. Вы встанете перед Христом, а он обратится к тем, что одесную: «Я был прохожим, и вы приняли меня; я был голоден, и вы накормили меня; так возьмите же себе царство небесное». А тем, что ошую, скажет так: «Я был голоден, а вы не дали мне есть; я был путником, а вы меня не приняли». А они все спросят: «Господи, когда же совершили мы это все?». Он же на это ответит: «Все, что сделали одному из братьев моих наименьших, мне совершили». Братья, здесь собравшиеся! Я ваш брат наименьший. Перед Христом вы ответите за то, что мне сделали.

— Глупый человек, — воскликнул Поджигатель. — Мы ничего тебе не делаем, всего лишь держим на месте. Судьба твоя в руках Божьих. Разве не сказал Христос: «Я дорога; идите со мною»? Так вот, мы позволяем тебе идти по следам Христа. Он сорок дней провел в пустыне без еды. Благодаря нам, ты можешь сделаться на одну четвертую столь же святым. Если Бог пожелает, чтобы мы приняли твою доктрину, он пошлет ангелов, чтобы те тебя накормили. Превратит камни в хлеб.

— Ты совершаешь ошибку, — заявил Квимо.

— Это ты совершил ошибку, прибыв сюда.

— Ты совершаешь доктринальную ошибку. Нет, писание ты цитируешь правильно: сорок дней поста, камни в хлеб, все остальное. Но не считаешь ли ты, что выдаешь себя, принимая на себя роль Сатаны?

Именно тогда Поджигателя охватило бешенство. Он заговорил так быстро, что движения ствола начали сжимать и карежить телом Квимо. Он перепугался, что будет разорван в клочья внутри дерева.

— Ты сам Сатана! Ты желаешь, чтобы мы поверили в твою ложь, а за это время люди найдут способ убить десколаду и навсегда лишить братьев третьей жизни! Ты думаешь, мы не можем видеть ваши задумки? Нам известны все ваши планы! У вас нет перед нами никаких тайн! Это нам была дана третья жизнь, не вам! Если бы Бог вас любил, он не приказывал бы вам хоронить ваших мертвых в земле, чтобы потом из них вылезали только черви!

Братья сидели вокруг разодранного щелью ствола и наслаждались дискуссией.

Так продолжалось шесть дней: доктринальные споры, достойные отцов Церкви всех веков. Начиная с собора в Никее, никто не выдвигал и не обсуждал столь важных аргументов.

Все они передавались от брата к брату, от дерева к дереву, от леса к лесу. Отчеты о диалогах между Поджигателем и отцом Эстеваньо в течение суток неизменно доходили до Корнероя и Человека. Вот только информация эта не была полной. Только на четвертый день до них дошло, что Квимо пленник, лишенный пищи с ингибитором десколады.

Немедленно была выслана экспедиция: Эндер и Оуанда, Якт, Ларс и Варсам. Бургомистр Ковано выслал Эндера и Оуанду потому, что свинксы знали их и уважали, а Якта с сыном и зятем — потому что те не были коренными обитателями Лузитании. Он не хотел посылать кого-либо из колонистов — если бы это известие стало известно другим, результаты трудно было бы предусмотреть. Все пятеро взяли самую скоростную машину и отправились, руководствуясь указаниями Корнероя. Их ждал трехдневный путь.

На шестой день диалог прервался. Десколада столь глубоко проникла в тело Квимо, что у того уже не было сил говорить. Его часто мучила горячка, так чтог, даже когда говорил, то чаще всего бредил.

На седьмой день он глянул через щель вверх, над головами братьев, которые все еще сидели тут же и слушали.

— Вижу Спасителя, сидящего одесную Отца своего, — шепнул он. И улыбнулся.

Спустя час он уже был мертв. Поджигатель почувствовал это и триумфально заявил братьям:

— Дух Святой рассудил! Он отверг отца Эстеваньо!

Кое-кто из братьев радовался. Но не все, как ожидал Поджигатель.

На закате прибыла группа Эндера. На сей раз не было опасений, что свинксы схватят их и тоже подвергнут испытанию — людей прибыло много, впрочем, не все братья соглашались с Поджигателем, как это было раньше. Вскоре экспедиция остановилась перед щелью. Они увидали исхудавшее, опустошенное болезнью лицо отца Эстеваньо, едва заметное в тени.

— Откройся и отдай мне моего сына, — сказал Эндер.

Щель в дереве расширилась. Эндер протянул руки и вытащил тело Квимо. Оно было таким легким под сутаной, что Эндеру показалось, будто отцу Эстеваньо приходится поддерживать собственную тяжесть, будто он может ходить. Но он не ходил. Эндер уложил его на земле под деревом.

Брат начал выбивать по стволу ритм.

— Он и вправду должен вернуться к тебе, Говорящий за Мертвых, поскольку умер. Дух Святой сжег его во втором крещении.

— Ты нарушил клятву, — заявил Эндер. — Ты нарушил слово отцовских деревьев.

— Никто даже волоса с его головы не вырвал, — возразил Поджигатель.

— Неужто ты думаешь, будто обманешь кого-нибудь этой ложью? Все знают, что отобрать у умирающего лекарство — это акт насилия, точно такой же, как и удар прямо в сердце. Вон там его лекарства. Вы могли дать их ему в любой момент.

— Это был Поджигатель, — заявил один из присутствующих братьев.

Эндер обратился к свинксам.

— Вы помогли Поджигателю. Но не считайте, будто вина падет на него одного. Да будет так, чтобы никто из вас не перешел в третью жизнь. Что же касается тебя, Поджигатель, да будет так, чтобы никогда мать не ползала по твоему стволу.

— Не человеку решать об этом, — заявил Поджигатель.

— Ты сам решился, когда посчитал, будто способен на убийство, чтобы победить в дискуссии. А вы, братья, решились, когда постановили помочь ему в этом.

— Ты не наш судья! — крикнул один из братьев.

— Конечно, конечно, — ответил ему Эндер. — Как и каждый житель Лузитании, человек и отцовское дерево, брат и жена.

Тело Квимо перенесли в машину. Якт, Оуанда и Эндер уехали с ним, Ларс и Варсам забрали грузовичок. Эндер посвятил еще несколько минут, чтобы передать через Джейн известие для Миро в Милагре. Новинье не придется ждать три дня, чтобы узнать, что сын ее погиб от рук pequeninos. И конечно же, ей бы не хотелось узнать об этом от Эндера. Он никак не мог решить, будет ли у него жена по возвращению в колонию. Одно только было известно на сто процентов: Новинья уже никогда не получит назад своего сына, отца Эстеваньо.

— Ты будешь о нем говорить? — спросил Якт, когда машина помчала над травой. Сам он слыхал, как Эндер говорил об умерших на Трондхейме.

— Нет, — буркнул тот. — Скорее всего, нет.

— Из-за того, что он был священником?

— Нет, о священниках я уже говорил. Нет. Я не буду говорить о Квимо, потому что нет повода. Квимо был тем, кем и казался. И умер он именно так, как того желал: служа Богу и провозглашая добрую весть малым братьям. Я ничего бы не смог прибавить к его истории. Он сам довершил ее.