Генри Каттнер - Приключения Пита Мэнкса [сборник]

Нессердин взял медальон, не понимая, что делает Пит.

— Ты оставляешь его, мессир Мэнкос?

На объяснения не было времени. Стражники уже вламывались в комнату. У Пита, которого схватил рослый стражник, было время только крикнуть: «Сохрани его!», прежде чем его вытащили из комнаты. Краешком глаза он увидел, как озадаченный Нессердин надевает на шею цепочку с медальоном.

Затем солдаты вытащили их обоих в сад. Вдалеке горел костер, но высокая стена закрывала весь вид на дворец Чезаре.

Пита проволокли на небольшую поляну, поставили к дереву и приставили к горлу меч. Нессердина поставили рядом, стражники окружили их обоих, и тогда из-за деревьев вышла шикарно одетая, красивая женщина.

— Шейх Нессердин, — промурлыкал нежный голосок. — Наконец-то я встретила тебя без стражников моего брата.

Пит сглотнул и уставился на кольцо, украшавшее руку незнакомки. Он тут же узнал кольцо Лукреции Борджиа.

Импульсивно он задал давно мучивший его вопрос и услышал в ответ тихий смех Лукреции.

— Какой яд у меня в кольце? Ну, скоро ты это узнаешь. Слуга! Чашу вина, быстро!

Один из стражников исчез. И тут в зловещей тишине Пит услышал громкий треск. Это лопнула веревка. Воздушный шар, наполненный горячим воздухом, рвался ввысь со своей привязи. Это было плохо.

Лукреция Борджиа шагнула вперед.

— Не стоит вам ждать спасение от Чезаре. Он пущен по ложному следу. И наконец-то ты у меня, Нессердин, и я узнаю, где зарыт клад.

— Только не от меня, — мрачно сказал шейх.

— Посмотрим. Что же касается этого болвана... Где вино? Отлично! — Лукреция взяла у стражника кубок, щелкнула потайным выступом на кольце и позволила крошечному шарику упасть в вино. — Попробуй мой яд и увидишь, понравится ли он тебе.

Вдалеке лопнула еще одна веревка. Пит взял протянутый кубок и неподвижно застыл, ожидая.

— Пей! — рявкнула Лукреция.

Но пить Пит не стал. Вместо этого он выплеснул вино в лицо стражнику и нырнул в темноту между деревьями. Мимо просвистела брошенная пика. Пит не обратил на нее внимание. Нужно было спешить.

Сколько времени еще продержится шар на привязи? Пит догадывался, что уже не долго. И он начал игру в прятки в саду, прячась в тени, уклоняясь от шатающихся повсюду стражников Лукреции и ища веревку, которая не была бы слишком натянута. Наконец, отыскав такую, он поспешно отвязал ее от дерева и завязал вокруг своей талии. Потом пошел к полянке.

Несколько стражников были еще там, как и Нессердин, бесстрашно глядевший Лукреции в лицо. Пит глубоко вздохнул, собрал всю свою храбрость и обошел полянку, стараясь держаться в тени.

Кульминация настала чуть раньше, чем он ожидал. Он почувствовал рывок веревки на талии и одновременно бросился вперед. Его подняло в воздух, но чуть раньше он крепко обхватил Нессердина. В свете факелов мелькнуло пораженное лицо Лукреции — а потом воздушный шар окончательно сорвался со своих швартов и вырвался на свободу, выдернул Пита вверх.

Мгновенно тот оказался над деревьями. Мимо пролетела пика, но опять не попала. Залитый лунным светом дворец стремительно уменьшался. Под ними уже проплывал Милан.

— И что теперь? — спросил Нессердин. — Это было очень храбро, мессир Мэнкос.

— А теперь, — сказал Пит, — мы поднимаемся.

Минут через десять они забрались в корзину, целые и невредимые, и шар поплыл по воздуху в направлении к Адриатике. Пит с облегчением вздохнул, сняв с пояса веревку.

— Ладно, папаша, — сказал он. — Мы сделали это. Когда мы спустимся вниз, то должны быть уже в Турции, если не изменится ветер. А там ты будешь в безопасности.

— Благодаря тебе, — с благодарностью заметил Нессердин.

— Да ладно, — великодушно сказал Пит. — Только верни мне медальон и... Эй! — он уставился на открытый, пустой медальон, который отдал ему шейх. — А где шарик?

— Его забрала Лукреция, — вежливо пояснил Нессердин. — Она подумала, что это яд, и спрятала его в свое кольцо. Это ведь был яд, мессир Мэнкос?

Лукреция сунула его в свое кольцо! — задохнулся от изумления Пит. — Боже правый! Нессердин, быстро! Быстрее расскажите мне, где зарыт клад!

Но было уже слишком поздно. Пит почувствовал головокружение, которое предвещало его возвращение в двадцатый век. В ужасе он простонал.

БЛУМП!

Пит открыл глаза. Как и ожидал, он снова был в лаборатории доктора Майхейма. И тот нависал над ним, встревоженно кудахча и глядя на часы.

— Ровно четырнадцать двадцать шесть, — сказал он. — Пит, вы узнали, каким ядом пользовалась Лукреция Борджиа? Быстро скажите мне!

— Вот еще! — проворчал Мэнкс. — Вы что, и пяти минут подождать не можете?

— Яд! — потребовал Майхейм. — Какой это яд? Вы узнали?

Пит встал с кресла машины времени и глубоко вздохнул. Он слишком хорошо помнил маленький черный шарик, выпавший из кольца, который проглотил его племянник.

Шарик, который он сам скатал в пальцах во дворце Нессердина. Шарик, который Лукреция посчитала смертельным ядом и держала в кольце до самой своей смерти.

— Какой это яд? — продолжал вопить доктор Майхейм. — Змеиный яд? Или все же стрихнин?

— Да никакой там не яд, — проворчал Пит. — Скажите профессору Акеру, что он может отпустить Джо. Не нужно никакого промывания желудка.

— Но он же проглотил яд!

— Да нет, — мрачно сказал Пит. — Джо проглотил не яд. Он только что проглотил миллион баксов!

De Wolfe Of Wall Street, (Thrilling Wonder Stories, 1943, № 2), nep. Андрей Бурцев

Доктор Горацио Майхейм, выдающийся создатель Кресла времени и исследователь неизбежных принципов Осознания Центрального Поясного Времени и Экстрасенсорной Центрифуги, сочувственно смотрел на своего гостя, Пита Мэнкса.

Сочувствие было отчасти направлено на дурной вкус в одежде Пита, который подвиг того на покупку весьма спорного костюма из плохой «шотландки» с полосками, а частично из-за подавленного поведения маленького человечка.

— Почему ты такой мрачный, Пит? Обычно твой дух пребывает в полном блаженстве. Финансовые проблемы? — высказал доктор самое очевидное предположение.

Пит хмуро кивнул, смахнул со стула плоскогубцы, моток проводов, болты и прочие доказательства технологической эволюции, а затем уселся.

— Да, — сказал он. — Я погряз в налогах.

Он глубоко вздохнул, и запах горелого пластика заставил его громко чихнуть.

— Ну-у, все мы должны чем-то жертвовать в эти тяжелые времена, мальчик мой, — напыщенно произнес Майхейм. — Война — это... э-э...