Дэвид Вебер - Наследники империи

Не сейчас. Он пересмотрел все этапы разработки ‘Имперской Земли’, с Балтаном, Владом и Гераном, в поиске изъяна, который погубил ее, но они ничего не нашли. Он запускал моделирование за моделированием, воспроизводя все возможные комбинации на виртуальной оболочке ‘Имперской Земли’, в попытке выделить причудливое сочетание факторов, которые могли бы её уничтожить, и не находя ничего убедительного.

Вселенная была огромна, но и она регулировалась законами и процессами. В ней всегда было что-то для изучения, даже (или особенно) для такого, как он сам, но в пределах параметров, которые можно было увидеть и проверить все было понятно и были все условия для достижения истины. Это сама суть знания, он использовал каждую крупинку своих знаний для защиты людей, которых он любил… но защитить их так и не смог.

Он решил не рассказывать Колину о команде Альфа Приоритета, которую отдал ‘Имперской Земле’. Это не помогло, и раскрытие этого только причинит боль его друзьям, как еще одно усилие повысить безопасность с его стороны,-которое ничего не спасло. Они не сказали ни слова, чтобы осудить его за то, что он настаивал на конкретном судне, и не будут это делать. Он знал это, и это делало только больнее. Он причинил достаточно боли; он не хотел ранить их снова.

Он отличался от своих друзей, потому что был потенциально бессмертен, и даже с био-улучшениями они были очень недолговечными существами. Однако краткость их существования только делала их бесценнее. Он будет получать удовольствие от общения в их компании за столь короткое время, а затем они останутся жить только в его памяти, потерянные и забытые Вселенной и своим собственным видом. Именно поэтому он так боролся против тьмы, в своем яростном стремлении защитить их.

И это было также причиной, почему, в первый раз в своей немыслимой жизни, его раненая часть закричала от боли и тщетности против вселенной, которая уничтожила тех, кого он любил и не мог найти причину, по которой это произошло.

*

“… И т.д.”, негромко сказал Влад Черников: “мы должны заключить, что ‘Имперская Земля’ была потеряна по ‘неизвестным причинам’. “Он печально оглядел стол. “Я глубоко сожалею,- и все из нас, - что мы не можем дать лучший ответ, но наши самые исчерпывающее исследования не могут найти причину ее гибели.”

Колин кивнул и сжал руку Джилтани.

“Спасибо за попытку, Влад. Спасибо всем за попытку.” Он резко вдохнул и выпрямился. “Я уверен, что говорю так от имени всех нас.”

В ответ прозвучал легкий гул согласия, он увидел как Цзянь Тао-линь гладит рукой плечи Аманды. Ее глаза были сухи, но в них была боль, и Колин поблагодарил Бога за других её детей, и за Цзяня.

Он взглянул на Гектора и закусил губу, лицо Гектора было темным и непроницаемым, а Нинхурсаг смотрела на него с тревогой в глазах. Гектор был отозван от строительства укреплений где он прятался от своей боли, с головой погружаясь в свои обязанности. Это было как если бы он не мог - или не хотел - признать, как жестоко ранила его потеря Сэнди, и, пока он был здесь, он не мог бороться со своим горем.

Колин спохватился и обругал себя. Конечно, Гектор не мог пойти на “сделку со своим горем” - и неужели кто-то мог подумать иначе? Все они были достаточно мудры, чтобы обратиться за помощью, но лучшие психологи Империи не могли сказать им ничего, чего они уже не знали. Джилтани сейчас плакала гораздо реже, но даже когда он успокаивал и окружал её заботой, в его сердце нарастала жгучая ненависть. Глубокий, горький гнев, для которого он не мог найти цель. Он знал это, считал его бесполезным и даже саморазрушающим, но ему нужно было ударить… и не было ничего, на чтобы он мог наброситься. Он снова отбросил свой гнев, моля, чтоб его советник был прав и тогда в один прекрасный день его жгучая злоба замолчит.

“Ладно”, сказал он. “В таком случае, я не вижу причин не возобновлять строительство других кораблей этого класса. Джеральд? У Вас или Тао-линя есть возражения?”

“Нет”, сказал Хэтчер, бросая взгляд на звездного маршала.

“В таком случае, давайте сделаем это. У нас есть еще что мы должны обсудить?” Головы присутствующих покачались, и он вздохнул. “Тогда увидимся в четверг.” Он стоял, и держал за руку Джилтани все то время, пока все молча поднимались и выходили из комнаты.

*

Старший адмирал флота Нинхурсаг Макмахан злилась сама на себя. Немногие могли об этом догадаться, глядя на нее, но после многовековой практики сокрытия своих чувств от бандитов службы безопасности Ану, её лицо говорило именно то, что она хотела сказать.

Она сидела за своим столом и тяжело вздыхала. Настало время вернуться к насущным делам. Гус ван Гелдер и ее помощники из УВмР взяли на себя её работу, и то, что они это сделали доставляло ей большой дискомфорт. Это была ее работа и если она не могла её выполнять, значит, что наступило время уйти и умереть. Какое-то время она даже думала так поступить, но даже худшая и упрямая её часть насмехалась над этими унылыми и мелодраматическими мыслями.

Теперь, сознательно, она спрятала искушение навсегда и почувствовала, как возвращается к жизни, как она поставила своё горе в сторону. Это было не легко, и это было больно, но он также чувствовал себя хорошо. Не так, как это когда-то было, но лучше уж так, чем унылым, смертельным равнодушием, охватывавшем её столь долго. Она подключила свой нейроинтерфейс к компьютеру и вызвала первую сводку разведданных.

*

Колин сидел на ковре, смотря на огонь и поглаживая Галахаду уши. Собака лежала рядом с ним, перед библиотечным камином, с полузакрытыми глазами, а её массивная голова покоилась на бедре у Колина и они оба смотрели на потрескивающее пламя. Для наблюдателя со стороны они должны представлять классическую картину человек и его собака, подумал Колин, но Галахад, конечно, не был его питомцем. Галахад и его собратья по помету разделяли по-собачьи жизнерадостную открытость, ненасытное любопытство, и нуждались в общении, но они принадлежали только себе.

Галахад издал довольное урчание и перекатился на спину, болтая ногами в воздухе и приглашая своего друга почесать ему грудь. Колин сделал это с улыбкой, и усмехнулся, когда собака начала извиваться, повизгивая от наслаждения. Это означало что у него хорошее настроение. Четвероногие члены императорской семьи сделали больше, чем кто-либо мог предположить, помогая ему и Танни с их горем. Они разделили его, поскольку они тоже любили близнецов, но их забота была чистой, бесхитростной, без сложных шаблонов вины и подсознательного негодования, от этого людям становилось лучше, когда они боролись с собственной потерей.

“Ну что, ты так хотел?” сказал он, щекоча пальцами “подмышки” Галахаду, и большая собака вздохнула.