Сара Барнард - Прощай, мисс Совершенство

– Как я и сказала. В пятницу.

– Ой да, извини. – Он улыбается мне, и я ни на секунду не верю в искренность его улыбки. – Каковы были твои отношения с мистером Коном?

Я невольно морщусь и вижу, как губы констебля Дойл подергиваются в улыбке.

– У меня не было с ним отношений.

– Что ты о нем думала?

– Что он наш учитель.

– Он когда-нибудь обращался с тобой неподобающим для учителя образом?

– Нет.

– Делал какие-то… неуместные замечания?

Я думаю про статью, которую читала вчера утром. Эти тупые болтливые девчонки. Не флиртуйте со мной, сэр ! Господи, помилуй, неужели кто-то поверил в эту чушь?

– Нет.

– Он не хотел добавить тебя в друзья на Фейсбуке?

– Нет.

Я могла бы добавить, что с моими настройками никто меня не смог бы добавить, но констебль мне не по душе, поэтому я молчу.

– Он тебе нравился?

Я пожимаю плечами:

– Он учитель.

– То есть да?

Он вообще в школу когда-нибудь ходил?

– То есть нет.

Констебль Дельмонт тихо смеется, мол, ха-ха, эти дикие подростки с их нелепыми мнениями.

– Как думаешь, почему они решили поехать в Уэльс?

Я снова приподнимаю плечи.

– Не знаю.

– Тенби играет какую-то важную роль в жизни Бонни?

– Да кто знает. Она никогда не упоминала Тенби.

– Нет? А какие-то другие места упоминала?

Я качаю головой: интересно, что, по его мнению, я должна была сказать. Бонни с мистером Коном не на каникулы отправились. Какая разница, играет ли роль в жизни Бонни какое-то место или нет?

– У тебя есть догадки насчет того, куда они могут отправиться дальше?

– С чего бы? Вы про это знаете куда больше меня.

– М-м-м, – холодным тоном протянул констебль Дельмонт. – Экзамены у вас начинаются на этой неделе, так?

Он точно знает, что прав, поэтому не понимаю, зачем вообще это спрашивать.

– Ага?

– Как Бонни относилась к экзаменам?

На меня накатывает внезапное воспоминание: Бонни сидит у себя дома за обеденным столом, зажав в руке два фломастера и еще один между зубов, составляет расписание подготовки. Два месяца назад.

– Что вы имеете в виду?

– Может, она волновалась? Слишком усердно готовилась?

– Ну, вроде того.

– Она что-нибудь об этом говорила?

Всплывает еще один образ – про него я совсем забыла. Бонни, с искренней серьезностью и интересом заглядывая мне в глаза, спрашивает: «Иден, ты считаешь, что я трачу свою жизнь на неважные мелочи? Что я живу неправильно?» Что я тогда ответила? Я не помню. Почему я не могу вспомнить?

– Нет.

Я даже не знаю, вру я или говорю правду.

– Ну ладно, последний вопрос, Иден. Ты хочешь, чтобы Бонни вернулась домой?

Я хмурюсь:

– Что вы имеете в виду? Конечно, хочу.

Он смотрит на меня пару секунд, а потом кивает.

– Ну хорошо. Больше у нас вопросов нет.

Интересно, откуда ему знать, есть ли у констебля Дойл ко мне вопросы – ее он ни разу не спросил.

Они начинают собираться, и Кэролин встает на ноги, облегченно улыбаясь.

– Дело продвинулось? Каковы шансы их найти? – спрашивает она.

– Мы отрабатываем важную информацию, – говорит констебль Дельмонт. – Это только вопрос времени.

Когда они уходят, Кэролин быстро меня обнимает, и я ей не мешаю.

– Ну что, не так уж было и ужасно, да? – спрашивает она.

Похоже, она волновалась даже больше меня.

– Видимо, зацепок у них совсем никаких, раз они говорят со мной.

– Не будь такой пессимисткой. Они знают, что делают.

– Если бы они знали, что делают, то уже нашли бы Бонни.

Кэролин поднимает чайник, открывает крышку и подносит к крану.

– Не уверена, что все так просто.

– Что за чушь они у меня спрашивали.

– Чайку? – спрашивает Кэролин, избегая необходимости соглашаться или спорить.

– А ты так не думаешь? – настаиваю я. – Все эти разговоры о том, хочу ли я, чтобы она вернулась. Какая вообще разница, чего я хочу? И с чего бы мне не хотеть?

– Ну, они знают, что делают, – повторяет Кэролин. – Мне показалось, они пытаются понять, почему Бонни сбежала и почему сбежала именно сейчас.

– И они думают, что это как-то связано с экзаменами?

– Похоже на то. Это было бы логично.

Я хмурюсь:

– Совершенно нелогично . Это же Бонни. Ее хлебом не корми, только дай сдать экзамен.

– Знаю. Может, в этом и проблема. Бедная девочка всю жизнь так старательно учится. Так переживает из-за контрольных и домашних заданий, даже самых неважных.

– Я думала, тебя это восхищает. Ты разве не хотела, чтобы я была больше на нее похожа?

Кэролин смотрит на меня с искренним изумлением.

– С чего бы мне этого хотеть?

Чайник со щелканьем выключается, и Кэролин тянет к нему руку.

– Вы с Бонни очень разные. Я рада, что она была тебе такой хорошей подругой и что она… – Кэролин замолкает, подыскивая нужное слово. – Что она тебя уравновешивала . Но мне никогда не хотелось, чтобы ты была на нее похожа. Я бы забеспокоилась, если бы школа была единственным, что тебя заботит в жизни. Помнишь пробные экзамены перед Рождеством? До чего довела себя Бонни? Помню, что стала переживать за нее. Собиралась уже звонить ее матери… – Она замолкает, нахмурившись. – Может, зря не позвонила.

– Не думаю, что это что-то поменяло бы.

Кэролин смотрит в окно, потом вздыхает и разливает чай по двум чашкам:

– Может, и не поменяло бы.

Какое-то время она молчит, дожидаясь, пока заварится чай. Потом заговаривает снова:

– А с сестрой ты об этом говорила?

– С Дейзи?

Я вижу, как она улыбается, перемешивая сахар в моей чашке.

– Нет, Валери.

– А. Нет.

– Может, поговоришь? Знаешь, она очень проницательная и хорошо знакома со стрессом от учебы.

Я пожимаю плечами. Не могу представить, чтобы мы с Валери говорили по душам, особенно обо всем этом, но озвучивать мысли, думаю, необязательно.

– Может, – отвечаю я.

В ноябре у нас были пробные экзамены, которые должны были подготовить нас к выпускным.

– Думайте о них как о репетиции, – сказала миссис Бервик. – Узнаете, каково это – сдавать настоящие экзамены, и заодно поймете, на какую оценку можете рассчитывать. – Она посмотрела на нас своим фирменным суровым взглядом, а потом добавила: – И ваши родители тоже.

Другими словами, пробные экзамены были совершенно бесполезными.

Так считали все, кроме Бонни Уистон-Стэнли.

Бонни впала в экзаменационный транс берсерка, словно от успехов на этих экзаменах зависела вся ее дальнейшая жизнь. Она чертила графики подготовки и клеила их на стены своей комнаты. Она расхаживала по школе, повторяя по-французски все, что говорила. На ее лице застыла маска беспокойства.

– Может, расслабишься уже? – талдычила я каждый день. – Ты же знаешь, что и так сдашь на отлично. Успокойся.

Но она не успокоилась. Однажды вечером, когда мы ужинали у меня, Кэролин ласково спросила у Бонни, высыпается ли она.