Фрэнк Герберт - Вселенная сознающих

– Возможности для злоупотребления бесчисленны.

– Но вы же сами сказали, что Макки больше говачин, чем иные природные говачины.

Арич положил перепончатые кисти на край бассейна и выпустил когти:

– Мы сильно рисковали, когда готовили его к этому заданию.

– Больше, чем рисковали со мной?

Арич убрал руки и не мигая уставился на Цейланг:

– Так вот, значит, что на самом деле не дает тебе покоя.

– Именно так.

– Подумай, Цейланг, как близко ты позволишь мне подобраться к ядру уривства. Точно так же поступим и мы в отношении тебя.

– А Макки?

– Возможно, он зашел уже слишком далеко, и мы едва ли сможем оставить его в живых.

– Я поняла ваше предостережение, Арич. Но я все равно не понимаю, почему калебаны не могут предотвратить…

– Они открыто признают, что не понимают переноса эго. Но кто может понять калебана, а тем более контролировать его в таких щекотливых делах? Даже того, который создал Стену Бога.

– Ходят слухи, что Макки понимает калебанов.

– Он сам это отрицает.

Она погладила складку хватательной мандибулы, пощупала многочисленные шрамы, оставшиеся от переходов из триады в триаду. Эти бесчисленные переходы из семьи в семью в конце концов создали огромный разветвленный род. Но все они были уривами. Досадийский эксперимент грозил стать чудовищной пародией на уривство. Но однако…

– Как это захватывающе, – пробормотала она.

– Такова угроза.

– Нам надо молиться за гибель Досади.

– Возможно.

Она была поражена.

– Что…

– Это не должно погибнуть вместе с Досади. Наши священные связи дают гарантию, что ты, покинув Тандалур, сохранишь свое знание. Об этом знают многие говачины.

– А Макки?

– Инфекции имеют свойство распространяться, – сказал Арич. – Помни об этом, если дело дойдет до судебной арены.

Есть некоторые формы безумия, которые, будучи доведенными до крайности, могут стать новым эталоном нормальности.

– Макки?

В сознании сразу возникло знакомое ощущение присутствия калебана, он слышал и чувствовал присутствие существа, которого, как он ясно понимал, здесь не было.

Приготовления оказались на удивление простыми. Они с Джедрик взялись за руки – он взял в правую руку ее левую, а свободными руками они ухватились за светящиеся стержни.

Макки пока не идентифицировал этого калебана и удивился вопросительным интонациям в его голосе. Тем не менее, он согласился с тем, что он – Макки, беззвучно высказав это калебану. Мысленно произнося слова, он вдруг остро ощутил лежавшую рядом Джедрик. Теперь она была не просто другим человеком. Он стал пробным носителем ее имитационной модели, иногда предвосхищая ее ответы.

– Вы пришли к взаимному согласию? – спросил калебан.

Макки вдруг ощутил присутствие в себе и Пчарки: это было похоже на дальний отголосок. Было такое впечатление, что Пчарки превратился в упрощенную схему, которую нащупывал калебан. Однако эта схема была все же настолько сложна, что ее правила не поддавались словесному выражению. Какая-то часть существа Макки отреагировала на контакт пробуждением внутреннего чудовища, и это чудовище село в кровати и возмущенно спросило:

– Кто осмеливается будить меня?

Макки чувствовал, что дрожит всем телом, и ощущал, что и Джедрик дрожит рядом с ним. Оба сильно вспотели – это был настоящий коммуникационный транс от контакта с калебаном или тапризиотом. Теперь Макки видел этот феномен совершенно в ином свете. Когда он подойдет к краю этой бездны…

Пока эти мысли, сменяя друг друга, шевелились в его голове, он вдруг ощутил какой-то сдвиг, какое-то неясное отражение чего-то, что можно было с большой натяжкой назвать движением. Теперь, несмотря на то, что он по-прежнему пребывал в своей плоти, он чувствовал неразрывную связь и внутренний контакт с телом Джедрик и знал, что она испытывает такое же ощущение.

Паника, которая поднялась в нем от этого ощущения, грозила лишить его рассудка. Он чувствовал, что Джедрик стремится прервать контакт, чтобы прекратить это слияние, но они были не в состоянии освободиться от действия необоримой силы.

Чувство времени исчезло, уступив место фаталистической безмятежности, и это ощущение овладело ими одновременно. Макки осознал, что ощущение единства Джедрик с его плотью только углубилось и стало сильнее. Теперь им овладело любопытство.

Значит, это женщина!

Это мужчина?

Мысли их стали общими, переходя по невидимому мосту, соединившему их сознание, сделав его общим.

Макки овладело чувство безмерного благоговения. Он решил углубиться в новое переживание.

Он/она могли ощущать общее его/ее дыхание. Но ощущалась и разница! Это не было ощущение гениталий, присутствия или отсутствия грудей. Она чувствовала, что лишилась их, а он остро ощущал их присутствие, понимая всю глубину своей причастности. Различие ушло далеко, и теперь Макки/Джедрик были всего лишь гаметами.

Макки ощущал ее мысли, переживал ее реакции.

Джедрик: «Ты разбрасываешь свою сперму по реке времени».

Макки: «Ты захватываешь и питаешь…»

«Я разбрасываю/Я питаю».

Выглядело так, будто они с двух сторон смотрели на один и тот же предмет, с запозданием понимая, что думают об одном и том же.

«Мы разбрасываем/Мы питаем».

Затмевающие суть слои отпадали один за другим, Макки обнаруживал себя в сознании Джедрик, а она – себя в его. Их мышление стало единым.

Отдельные чувственные опыты Досади и Конфедерации слились воедино, стали целым.

– Арич… ах, да. Ты видишь? А это твой друг пан-спекки – Билдун. Запомни это. Раньше ты подозревала, а теперь знаешь наверняка.

Каждый набор переживаний питал другие их совокупности, расширялся, очищался… консолидировался, отлетал, создавался заново…

Это обучение легума.

Любящие родители. Ах, да, это же любящие родители.

Я/мы надавим вот здесь… и здесь. Этого мы изберем судьей. Да, это даст нам в руки необходимые рычаги. Пусть они сами нарушат свой кодекс.

Пробудившееся чудовище бушевало теперь в душах обоих. Это чудовище не имело ни размеров, ни формы, оно было везде и нигде – оно просто было . Они оба чувствовали его силу.

– Я делаю то, что делаю.

Неведомая сила захватила их, укутала, словно одеялом. Никакое иное сознание уже не допускалось. Они ощущали в себе первобытное, стихийное течение, чувствовали единую цель, которой нужно было непременно достичь, это была сила, перед которой во всей вселенной ничто не могло устоять. Это был не Бог, не Жизнь, не какой-то конкретный биологический вид. Это было нечто настолько запредельное и нездешнее, что не поддавалось членораздельному выражению, что Джедрик/Макки – это двуединое существо – не могло даже представить себе это , не рискуя исчезнуть, прекратить бытие. Они задавались одним и тем же вопросом, который бесновался в их объединенном, устрашенном сознании. Этот вопрос был обрамлен гневом, удивлением, холодным суждением и угрозой.