Фрэнк Герберт - Вселенная сознающих

Президент позвонил незадолго до начала заседания. Во время разговора они фамильярно называли друг друга Фил и Эд, но цель не оставляла сомнений. Это дело серьезно обеспокоило Администрацию. Важный закон повис в воздухе, требовалось голосование. Они не обсуждали ни бюджет, ни Бюро Саботажа, но президент ясно дал понять: не ставь под удар Бюро, однако сохрани поддержку, которую Налоговые Наблюдатели оказывают Администрации!

– Клерк, запись, – сказал судья Дули.

А сам подумал: «Вердикт будет вынесен в строгом соответствии с законом! Пускай попробуют оспорить!»

Загудела катушка робота-клерка. На экране перед судьей появились слова, которые произносил клерк:

– Народ против Клинтона Уотта, Джорджа К. Макки и Бюро Саботажа.

Дули посмотрел вниз, на судебную арену, обратив внимание на группу людей, сидевших за длинным черным столом в круглой секции защиты: мрачный Уотт с ужасающими радужными щупальцами на голове, Макки, крупные черты лица которого приняли такое выражение, словно он, услышав какую-то хитроумную шутку, пытался сдержать смех. Между двумя подсудимыми сидел адвокат Пэндер Оулсон, главный юрист Бюро Саботажа. Его мощная фигура была одета в белое, что символизировало защиту. Из-под черных бровей ярко блестели глаза, лицо было почти полностью покрыто шрамами.

Справа за столом обвинения сидел прокурор Холджанс Вонбрук, высокий, похожий на огородное пугало человек в красном – этот цвет символизировал обвинение. Его макушку венчали седые волосы. Мрачным, суровым лицом он походил на современного Коттона Мэзера [9] Коттон Мэзер – американский проповедник, религиозный моралист, ученый и памфлетист, написавший трактат о процессе над Салемскими ведьмами. – Здесь и далее примеч. пер. . Рядом с ним сидел с испуганным видом молодой ассистент, а также Пантор Болин, истец пан-спекки, фасеточные глаза которого были прикрыты испещренными прожилками веками.

– У нас будет совместное рассмотрение дел? – поинтересовался Дули.

И Оулсон, и Вонбрук встали и кивнули.

– Если суд позволит, – пророкотал Вонбрук, – я хотел бы напомнить присутствующему в зале персоналу Бюро Саботажа, что их полномочия не распространяются на этот суд.

– Если прокурор споткнется о свои ноги, – сказал Оулсон, – я готов засвидетельствовать, что виной тому будет его собственная неуклюжесть, а не какие-либо действия с моей стороны и со стороны моих коллег.

К лицу Вонбрука прилила кровь.

– Хорошо известно, как вы…

Дули коснулся рукояти церемониального меча, и по судебной арене разнеслась барабанная дробь, заглушив слова прокурора. Когда снова наступила тишина, Дули сказал:

– Суд не потерпит перехода на личности. Я хочу прояснить этот вопрос с самого начала.

На покрытом шрамами лице Оулсона улыбка выглядела, как гримаса.

– Приношу свои извинения, ваша честь, – сказал он.

Дули опустился назад в кресло. Заметив блеск в глазах Оулсона, он подумал, что обученный саботажу адвокат вполне мог нарочно вызвать нападки прокурора, чтобы заручиться симпатией суда.

– Выдвинуто обвинение в незаконном саботаже в нарушение судебного запрета, – сказал Дули. – Насколько я понимаю, обе стороны отказались от вступительного слова, поскольку народ был предварительно осведомлен о сути дела?

– Так записано, – пробубнил робот-клерк.

Оулсон наклонился вперед, опираясь о стол защиты, и сказал:

– Ваша честь, подзащитный Джордж К. Макки отвергает мою кандидатуру в качестве адвоката и требует отдельного процесса. Таким образом, я представляю только Бюро и Клинтона Уотта.

– Кто представляет подзащитного Макки? – спросил судья.

Чувствуя себя человеком, прыгающим в бездну, Макки поднялся и сказал:

– Я желаю представлять себя сам, ваша честь.

– Я этого не рекомендую, – сказал Дули.

– Сейр Оулсон уже сообщил мне, что мой клиент – идиот, – сказал Макки. – Но, как и многие агенты Бюро, я получил юридическое образование. Я допущен к практике в этой системе и работал с такими кодексами, как говачинский, в котором необходимо доказать двойную отрицательную невиновность, прежде чем выносить дело на рассмотрение прокурора, а затем отталкиваться от…

– Здесь не Говачин, – заметил судья Дули.

– Могу я напомнить суду, – сказал Вонбрук, – что подзащитный Макки является чрезвычайным агентом саботажа. Речь идет не только о чемперти [10] Чемперти – ведение чужого судебного дела с получением части предмета спора или исковой суммы в случае выигрыша. . Каждое высказывание этого человека…

– В отношении данного дела закон един как для официальных саботажников, так и для всех остальных, – возразил Оулсон.

– Господа! – воскликнул судья. – Попрошу! Здесь я принимаю решения относительно закона. – Повисла продолжительная пауза. – Я готов уделить самое пристальное внимание поведению всех сторон в этом деле.

Усилием воли Макки заставил себя принять спокойный доброжелательный вид.

Уотт, хорошо знавший чрезвычайного агента саботажа, почувствовал опасность и дернул адвоката за рукав. Оулсон отмахнулся от него. Уотт гневно уставился на Макки.

– С позволения суда, – сказал Макки, – прошу заметить, что совместная защита в данном деле нарушает…

– Суд осведомлен о том, что это дело было направлено сюда на основании резюме робо-легума, – прервал его Дули. – Однако я предупреждаю и защиту, и обвинение, что в таких делах я сам принимаю решение. Закон и робо-легум являются человеческими конструкциями и требуют интерпретации человеком. Добавлю также, что, на мой взгляд, в любом конфликте между человеком и машиной должны преобладать интересы человека.

– Это слушание или судебное разбирательство? – поинтересовался Макки.

– Мы будем действовать как при судебном процессе с учетом полученных улик.

Макки положил ладони на край стола защиты и уставился на судью, ощущая все большие сомнения. Дули был крепким орешком. Он оставил себе большой простор для действий в рамках судебного постановления. А сегодняшнее дело не только представляло непосредственную опасность для Бюро Саботажа. Оно могло стать прецедентом с далеко идущими последствиями – или окончиться катастрофой. Игнорируя инстинкт самосохранения, Макки задумался, не устроить ли саботаж в зале суда.

– Постановление робо-легума требует совместной защиты, – сказал Макки. – Я признаюсь в осуществлении саботажа против сейра Клинтона Уотта, но хочу напомнить суду о четвертом параграфе девяносто первой статьи Семантической поправки к Конституции, в котором говорится, что секретарь Бюро Саботажа не обладает правом на неприкосновенность. Предлагаю снять с меня все обвинения. В то время я был законным офицером Бюро, и в мои обязанности входила проверка способностей моего начальника.