Грег Иган - Рассказы

— И мы не подали иск и не пустили этого бесстыжего мудака по миру?

Остер фыркнул. — И откуда бы взялись эти «мы» с деньгами на адвокатов? Продюсерская компания, выступавшая держателем опциона, провела анализ рентабельности и решила вовремя свернуть невыгодный проект; двадцать две тысячи были выброшены на ветер, но с другой стороны, у них же не очередную «Игру престолов» увели из-под носа. Нам ничего не оставалось, кроме как смириться, и довольствоваться теми моментами утешения, когда один из фанатов «Скорбных земель» постил язвительный комментарий в каком-нибудь мутном чат-руме.

Пылавшее внутри Адама чувство ярости нисколько не угасло, но по трезвому размышлению такой исход мало чем отличался от его ожиданий.

— Впоследствии я, понятное дело, снова стал верить в карму, — загадочным тоном добавил Остер.

— Я опять запутался. — Успехи старика, после того, как ему удалось потеснить всех посредников и плагиаторов, наверняка стали бальзамом для его измученной души — однако сетевой профиль Остера указывал на то, что третий акт [84] Отсылка к трехактной структуре, которая описывает общее построение сюжета в большинстве художественных произведений: зарождение конфликта (первый акт), развитие и доведение его до кульминации (второй акт) и разрешение (третий акт). его жизни не принес особой прибыли.

— Прежде, чем студия закончила съемки второго сезона, в дом Колмана вломился грабитель и статуэткой раскроил ему череп.

— Эмми?

— Нет, просто BAFTA [85] Британская академия кино и телевизионных искусств (BAFTA), которая вручает одноименную награду за достижения в области кинематографии, телевидения и компьютерных игр. .

Адам изо всех сил старался не показывать улыбки. — Мы поддерживали связь после того, как «Скорбные земли» потерпели неудачу?

— Не особенно, — ответил Остер. — Я переехал сюда намного позже тебя; пять лет я потратил в тщетных попытках пробиться на Бродвей, чтобы в итоге просто поступиться своей гордостью и смириться с ролью сценариста-консультанта. А ты к тому моменту достиг таких высот, что мне уже было неловко заявляться к тебе с просьбой о работе.

Адаму стало по-настоящему совестно. — Тебе стоило прийти. Я был перед тобой в долгу.

Остер покачал головой. — Я не жил на улице. И устроился здесь довольно-таки неплохо. Я не могу позволить себе то, что есть у тебя… — Он указал на нетленный корпус Адама. — Но с другой стороны, я не уверен, что смог бы справиться с лакунами.

Адам вызвал машину. Остер настоял на раздельном счете.

Промчавшаяся с грохотом официантская тележка принялась убирать со стола. — Я рад, что помог тебе восполнить пробелы, — сказал Остер, — но ко всем моим ответам, пожалуй, стоит добавить одно предупреждение.

— И только сейчас об этом говоришь?

— Случай с Колманом. Не принимай его близко к сердцу.

— А с какой стати? — озадаченно спросил Адам. — Я не собираюсь судиться с его семьей за гроши, которые им до сих пор перепадают. — Вообще говоря, сам он не мог судиться ни с кем и ни по какому поводу, но важно было отношение.

— Хорошо. — Остер был готов закрыть эту тему, но Адаму теперь требовалось внести ясность.

— Насколько тяжело я воспринял это в первый раз?

Остер покрутил пальцем у виска. — Как будто у тебя в мозгах завелся хренов паразит. Он украл твой драгоценный роман и отнял жизнь у сестры твоего любимого человека. Он дал тебе пинка, когда у тебя ничего не было и лишил единственной надежды.

Теперь Адаму стало ясно, почему они потеряли друг с другом связь. Солидарность в тяжелые времена — это, конечно, хорошо, но такое всепоглощающее недовольство вскоре должно было приесться. Остеру тоже приходилось несладко, и он решил оставить прошлое позади.

— С тех пор прошло больше тридцати лет, — сказал в ответ Адам. — Теперь я другой человек.

— Разве того же нельзя сказать про всех нас?

Первой подъехала машина Остера. Адам проводил его взглядом, стоя у входа в закусочную: тот уверенно сидел за рулем, несмотря на то, что для управления машиной ему не пришлось бы даже пошевелить пальцем.

Адам сменил пункт назначения машины на центр Гардины. Он вышел у выстроившихся в ряд магазинов фастфуда и отправился на поиски публичного веб-киоска. Сначала он переживал насчет того, как лучше расплатиться, не оставив после себя слишком очевидных следов, но затем обнаружил, что в этом муниципалитете доступ в сеть был таким же бесплатным, как вода в общественных фонтанах.

Среди фактов, касающихся индустрии развлечений, не осталось ни единой крупицы информации, которая бы не была увековечена интернетом. Ради съемок своего сериала Колман переехал из Лондона в Лос-Анжелес; когда к нему вломился грабитель, он жил всего в нескольких милях к югу от того места, где сейчас находился дом Адама. Однако старик на тот момент проживал в Нью-Йорке; воспоминания подсказывали Адаму, что Калифорнию он впервые посетил лишь на следующий год. На ноутбуке, который он начал раскапывать в поисках информации, были файлы, датировавшиеся 90-ми годами, но они совершенно точно были скопированы с другой машины; сам по себе этот ноутбук никак не мог оказаться настолько старым, чтобы на нем сохранились удаленные письма с данными рейсов, забронированными тридцать лет тому назад — даже если старик по глупости не позаботился о том, чтобы хоть немного замести следы.

Адам отвернулся от покрытого щербинками проекционного экрана, подумав, не мог ли кто-то из прохожих заглянуть ему через плечо. Он терял связь с реальностью. Целью окклюзий могло оказаться всего лишь чувство возмущения, от которого так и не смог избавиться старик: не сумев смириться со случившимся — даже после смерти Колмана, даже после того, как его собственная карьера пошла в гору, — он вполне мог пожелать избавить Адама от этого бессмысленного, выбродившего гнева.

Таково было самое простое объяснение. Мысль о том, что старик мог убить Колмана, по-видимому, не приходила Остеру в голову — если, конечно, он не скрыл от Адама правду, — и если бы к нему наведывалась полиция, он бы наверняка упомянул об этом в разговоре. Если больше никто не считал старика причастным к убийству, был ли Адам вправе его обвинять — опираясь исключительно на форму и местоположение темной оспины утраченных воспоминаний, затерянных среди тридцати процентов, недоступных его мозгу?

Он снова повернулся к экрану, пытаясь придумать более показательную проверку своей гипотезы. Поток данных, передаваемых самой серой выгрузке, должен был находиться под защитой массивного файервола законов о неприкосновенности частной жизни, но конфиденциальность указаний, полученных техниками Лоудстоун, по мнению Адама, вызывала сомнения. Это означало, что даже если бы он нашел их в своем ноутбуке, такие данные едва ли бы можно использовать как основание для обвинений. Сформулировать запрос на стирание воспоминаний о том, что он вышиб Колману мозги, старик мог лишь одним способом — для этого ему пришлось бы вырезать все события, так или иначе связанные с этим деянием, на манер хирурга, который, вырезая раковую опухоль, решает пожертвовать как можно большим объемом ткани. С другой стороны, он мог отдать те же самые распоряжение только лишь затем, чтобы забыть как можно больше о том мрачном десятилетии — когда его нагрел Голливуд, когда Карлос оплакивал смерть женщины, заменившей ему мать, и когда он сам каким-то чудом смог едва-едва удержаться на плаву и дотянуть до 20-х, когда ему удалось начать все заново.