Пол Андерсон - Билл, герой Галактики (Сборник американской фантастики)

— Вот и порядок, оппозиция, — бодро заявил я. — Будем считать…

Тут вдруг я понял, что этот Хоган — какой-то мягкий. Крепкий, жесткий но мягкий, понимаете? Девушка! Я в смущении посмотрел на нее сверху вниз, она на меня с негодованием — снизу вверх, а вся наша толпа зашлась от хохота.

Тогда я сказал:

— И дубина же я…

И тут, друзья мои, я попал в эпицентр всех мировых катаклизмов, катастроф, извергающихся вулканов и бешеных ураганов. Начал кричать ГС, за ним — Контролер, а через секунду — и полицейские. Они накинулись на меня и устроили на мне настоящую кучу-малу. Откуда ни возьмись объявился Ярр, завопил на Гротинга, тот что-то проорал в ответ, и Ярр, стиснув маленькие кулачки, принялся махать ими около моей головы. Потом, на глазах у изумленных репортеров и этой девушки, Хейли Хоган, меня вернули в вертикальное положение и увели. Не могу вам точно сказать, что было дальше — споры, обсуждения, неизбежные шум и ярость — потому что почти все это время я просидел под замком, Скажу одно — им оказался я. Да, я. Человеком, которого мы пытались остановить, оказался я. Сумасшедший ученый X, безжалостный диктатор Y, планета пришельцев Z — все эти гадости сплелись воедино во мне. Человеком, остановить которого хотела вся Земля, оказался я.

Почему, спрашиваете? А вот почему: напишите чуть-чуть по-другому «и дубина же я», и получите уравнение Фицджона:

i = (d/u) b 2i N/a (ze — j/a).

Уж не знаю, как мой сын догадается, что это — математическая формула. Наверное, это будет еще один случай, когда легенда с годами обрастает все новыми подробностями и в конце концов ее и не узнать. Так бывает — ребенок что-нибудь гугукнет в колыбельке, а послушать его отца, он изрек что-то гениальное, вроде преамбулы к Кредо.

Что? Нет, я не женат — пока не женат. Поэтому меня и засунули сюда, на этот богом забытый астероид, редактировать двухстраничный еженедельник. Старик Гротинг знаете, как это называет? Повышение в целях безопасности. Конечно, это неплохая работа, лучше, чем бегать репортером. ГС сказал, что расторгать брак они бы не стали, но, коли мы не женаты… в общем, будут держать нас подальше друг от друга, пока не выжмут из Прогнозатора что-нибудь путное.

Нет, с тех пор, как я кинул ее на газон, мы больше не встречались. А хочется, и даже очень. Я видел ее только мельком, но она напомнила мне Барбару Лидс, ту, из будущего, через шестьсот лет после нас. Тот же тип красоты; гладкие волосы и ясное, свежее лицо, словно умытое самой природой…

Я все время думаю о ней. Думаю, что не так уж и сложно рвануть отсюда на Землю — на какой-нибудь грузовой ракете, — а там, глядишь, сменю фамилию, устроюсь на другую работу. К черту Гротинга, к черту Стабильность. Я хочу ее видеть — и как можно скорее.

И все время думаю о новой встрече.

(С) В. Вебер. Перевод на русский язык, 1991.

Хадуэлл разглядывал проносящуюся под ним планету. Дрожь восторга пробегала по телу, ибо он видел прекрасный мир зеленых равнин, красных гор и беспокойных серо-синих океанов. Приборы звездолета проанализировали собранную информацию и вынесли вердикт: идеальные условия для обитания человека. Хадуэлл ввел в компьютер программу посадки и раскрыл блокнот.

Из-под пера Хадуэлла уже вышло несколько книг — «Белые тени пояса астероидов», «Сага глубокого космоса», «Приключения межпланетного бродяги» и «Терира — планета-загадка».

Хадуэлл записал: «Новая планета дыбилась подо мной, влекущая и таинственная, будоражащая воображение! Что я найду там, пришелец со звезд? Что прячется под зеленым покровом? Опасность? Любовь? Исполнение желаний? Ждет ли покой истомленного путника?»

Высокий, стройный, рыжеволосый Ричард Хадуэлл унаследовал от отца приличное состояние и купил космическую шхуну класса СС. На этой почтенного возраста посудине он шесть лет путешествовал по просторам Вселенной и писал восторженные книги об увиденных им мирах. Но восторг был притворным, так как планеты далеких звезд не приносили ничего, кроме разочарования.

Их обитателей Хадуэлл находил исключительно глупыми и удивительно уродливыми. Желудок не принимал местной пищи, глаза — манер туземцев. Тем не менее, Хадуэлл сочинял романтические истории и надеялся, что когда-нибудь одна из них выпадет и на его долю.

И вот новая планета, не изъеденная язвами городов, щедро залитая жаркими лучами, прекрасная. Для посадки он выбрал местечко неподалеку от маленькой деревеньки с крытыми тростником хижинами.

— Может, здесь я найду любовь, — вздохнул Хадуэлл, когда шхуна пошла на снижение.

Ранним утром Катага и его дочь Меле, оставив позади свитый из лиан мост, направились к Известняковой горе, чтобы набрать лепестки фрэга. На всю Игати славился аромат растущего там фрэга. Да иного и не могло быть, ибо на Известняковой горе жил Тангукари, бог улыбки.

Днем к ним присоединился Брог, юноша с вечно надутым лицом, которого никогда и никому не ставили в пример.

Меле чувствовала, что этим днем должно произойти какое-то очень важное событие. Гибкая, как тростинка, она, словно зачарованная, переходила от цветка к цветку, ветер играл ее длинными черными волосами.

Знакомые предметы приобрели необычную четкость и значимость. Она смотрела на деревню, хижины которой рассыпались по противоположному берегу реки, на возвышающуюся над ней Островерхую гору, где вершились брачные церемонии, на синеющее вдали море.

Даже старый жрец признавал, что на Игати нет девушки красивее Меле. Она ждала, что жизнь увлечет ее в бурный водоворот. Но один монотонный день сменялся другим, и оставалось лишь собирать лепестки фрэга под жаркими лучами двух солнц. Она-то заслужила совсем иной судьбы.

Ее отец что-то напевал себе под нос. Он представлял себе, как собранные лепестки будут бродить в большом чане. Лэг, жрец, пробормочет над бражкой какие-то нужные слова, выльет полную чашу перед образом Тангукари. А по завершении ритуала вся деревня, включая собак, вволю напьется чудесного напитка.

От таких мыслей работа спорилась. Кроме того, Катага обдумывал сложный и опасный план, реализация которого могла упрочить его репутацию в деревне.

Брог выпрямился, промокнул лицо концом набедренной повязки, взглянул на небо в ожидании дождя.

— Эй! — внезапно воскликнул он.

Катага и Меле подняли головы.

— Там! — указал Брог. — Смотрите туда!

Серебряная искорка в ореоле красного и зеленого пламени спускалась с небес, увеличиваясь с каждой секундой, превращаясь в блестящую сферу.

— Пророчество! — истово прошептал Катага. — Наконец-то… через столько веков ожидания.

— Давайте сообщим в деревню! — продолжила Меле.

— А раз я увидел первым, — повторил Брог, — следовательно, оказал деревне важную услугу. Не кажется ли вам, что я имею право на…