Владимир Алько - Второе пришествие инженера Гарина

– Сучья дочь. Баба. Я б тебя!..

Валантен дернул головой как от пощечины. Сейчас же он был на ногах. Смуглый румянец очернил его лицо. Белый китель, заменивший теперь ему ослепительный пиджак жигало, встал торчком. Латинос запустил руку в правый боковой карман.

Мадам Ламоль остановила его предостерегающим жестом. Поднялась со своего места, прямая, вся какая-то торжественная, – ей точно бы не хватало именно этого инцидента. Все же слова ее прозвучали достаточно скованно:

– Обещаю, всей властью, мне данной, что тот из осужденных, кто снимет с этого негодяя живьем кожу – будет мною прощен и отпущен на свободу. Мое слово – закон.

Мыщеловский со страхом и отвращением взглянул на Зою.

В толпе людей пробежал гул, как от удара в трухлявый пень. Карабинеры взяли оружие на перевес.

Мавр в тюрбане нерешительно поднял руку. Белый – его товарищ по несчастью – отшатнулся…

Мадам Ламоль кивнула, поджала губы, взглянула на Валантена более пристальным, чем обычно взглядом и тотчас удалилась в свой домик.

Мавра с осужденным на жуткую казнь под конвоем отвели в металлический ангар для складирования отработанных зарядов илема.

Через какое-то время оттуда донесся истошный вопль. Еще через минуту-другую в ангар вошел Валантен. Длинные хлысты выстрелов (два или более), помноженные на эхо, перечеркнули эту дикую инсценировку игры в правосудие.

«Ах да, Зоя!», – не мог не воскликнуть Гарин, выслушав эту историю от непосредственного участника тех событий в комфортабельной каюте, на борту «Саале». Очевидно было, что совет Гарина, высказанный им еще в бытность на Золотом острове, «коль станет у тебя охоты драть кожу с людей…», Зоя восприняла буквально.

Другая сторона дела – наступление пустыни и очень возможная деморализация случайно набранных людей – беспокоила его куда больше. Надо было торопиться.

Утром, двумя днями позже этого разговора, оранжевый самолетик взлетел с водной глади и ушел в глубь континента, имея по курсу небольшой, но очень уж знаменитый поселок, давший название целому геологическому феномену, – «кимберлитовая трубка».

На этот раз в кабине были двое: пилот и худощавый загорелый европеец, со строго фиксированным взглядом за стеклами очков-блюдечек.

В послеобеденное время самолетик вернулся на базу, чтобы на следующее утро повторить свою челночную операцию, имея вторым человеком на борту еще более смуглого и самоуверенного латинос.

Только четырьмя днями позже самолет-амфибия успокоительно покачал крыльями над «Саале» и зашел на посадку.

Если с пилотом все было привычно, то второго человека из кабины пришось доставлять на палубу следующим образом: не очень-то владеющий своими членами и к тому же с плотным колпаком, нахлобученным на голову и лицо, он вяло переставлял ногами, руками цепляясь за то, что казалось ему веревочной лестницей (и он не ошибся); в подмогу ему – под мышки, были пропущены петли, которыми с палубы судна лихо заправлял матрос, наконец, пилот, все еще в кабине самолета, подкреплял решимость своего пассажира тычками в торец и в спину.

Минут через двадцать таких упражнений (при довольно сильной бортовой качки), человек – по виду гражданское лицо, в типичном колониальном облачении то ли администратора, то ли промышленника, – был доставлен на судно, причем, перевалившись через фальшборт, он свалился бы на палубу, не перехвати его крепкие матросские руки. Так, спотыкающегося, с дурацким колпаком, плотно охватывающим голову, его сопроводили в каюту, где уже без всяких дураков, разоблачившемуся и умытому, предложили яичницу с беконом и стакан пунша. Затем он был предоставлен самому себе: в безвестности и точно в тайнике, – до часа икс.

Совсем ранним утром следующего дня, с первым плоским малиновым лучом, легшим на воды, в борт «Саале» ударила короткая волна. Теряя движение на крутом вираже, к судну вплотную подвалил мощный скутер, тенью промчавшийся вдоль побережья, под носом у береговой охраны, вечно не знающей, какие границы и от кого она охраняет. И пока где-то поисковый прожектор бегал слепым пятном в редеющей рани, тот же раскатный гул ушел за горизонт. И еще один человек, на этот раз ловко, в прорезиненном гидрокостюме спрыгнул на палубу. Его черные, жирные волосы были артистически забраны в косичку, глаза флуоресцировали от перевозбуждения, – этих почти гангстерских последних дней. Он поправил на поясе широкий нож, блеснул белозубой улыбкой под ниточкой усиков. Приветливо и самодовольно отсалютовал вахте; с ними он чувствовал себя боссом… в собственном, разумеется, понимании.

Параллельно этим событиям, жители прибрежного Порт-Ноллот и более континентальных районов, прилегающих к Кимберли, стали уже с утра, как пробуждалась жизнь, находить на улицах прокламации (иногда до 2-3 на один кв. метр), иные из них, залегшие с ночи, другие тихо планировали прохожим под ноги с кроны деревьев и крыш. Более тщательно, – от руки, эти же листочки были накатаны с хорошей порцией казеинового клея на стенах административных и общественных зданий – школ, больниц, не исключая места как богоугодных, так и рассадники порока.

Теперь находятся свидетели, слоняющиеся по всей ночи, утверждающие, что слышали рокот, похожий на самолетный, и видевшие застящую звезды тень, – но это все лишь задним числом и благодаря последующим трагическим событиям.

Вначале же содержание этих прокламаций было воспринято в привычном обывательском ключе, как людьми, которым, в общем-то, не до розыгрышей (выжить бы в этом трагическом мире), т.е. достаточно тупо и пренебрежительно, или же раздражительно и зло.

Но вот содержание этих прокламаций: «Жители (следовало название городка)! Знайте, что ваше благосостояние, здоровье и жизни, поставлены на карту. Компетентная сторона, заслуживающая доверия, сообщает, что 14 ноября, в 21 час по местному времени, в океане (таком-то квадрате), на границе шельфовой зоны, произойдет спровоцированное, искусственно вызванное землетрясение, с неизбежным цунами и последующими страшными разрушениями и жертвами. Администрация вашего городка замалчивает этот известный ей факт, будучи подкуплена на деньги «Де Бирс» – компании, что заправляет здесь всем, и не желающая приостановки работ на своих рудниках и потери прибылей.

Люди! Верьте нам. Уходите в глубь страны. Будь прокляты короли алмазов!».

Кто-то из администрации компании нахмурился: не совсем нормальный шантажист явно перебрал. Два дня назад, на прием к исполнительному директору концерна господину Мангреди в его офисе, в Йоханнесбурге, напросился один странный субъект, представившийся русским геологом (с соответствующими рекомендациями), и по самому своему виду европеец, с длинным загорелым лицом, с льняными волосами и в круглых очках, из-за которых неумеренно блестели прищуренные, будто от дыма, серо-стальные глаза. Сразу поведший себя подозрительно и просто вызывающе, он известил, что располагает сведениями о якобы готовившемся в просторах океана в четырехсотмильной зоне от побережья сильном подводном землетрясении, но главное – могущим быть спровоцированным одним гениальным изобретателем, с помощью его устройства. Целью же этой невиданной диверсии является демонстрация силы и последующий контроль над всеми алмазодобывающими районами в русле реки Оранжевая. Правда, тут же поправился этот ненормальный субъект, амбиции изобретателя достаточно прозрачны и поддаются вычислению (при этом говоривший особенно неприятно ухмыльнулся); речь идет о сумме «всего-то» … и он назвал девятизначную цифру, которая, будь она ему выплачена, моментально положила бы конец его притязаниям.