Артур Дойль - Капитан «Полярной звезды». Повести, рассказы

Они были компаньонами в нескольких задуманных и уже исполненных изобретениях. Творческий гений одного в значительной мере дополнялся практическим умом и способностями другого. И если в столь поздний час Браун находился ещё в кабинете Перикорда, то это объяснялось тем, что сегодня производился опыт, который должен был подвести итог многим месяцам их неустанной совместной работы и упорных исканий.

Между ними стоял длинный стол, его окрашенная коричневой краской поверхность сильно пострадала от различных кислот и иных химических веществ и была прожжена и исцарапана во многих местах. Стол был завален различными аккумуляторами, индукционными катушками, огромными фаянсовыми изоляторами. И среди груды различных предметов виднелась странного вида машина, или аппарат, вертевшаяся с шипением и жужжаньем. На ней-то, по-видимому, и было сосредоточено внимание компаньонов, которые не спускали с неё глаз.

Многочисленные провода прикрепляли металлический приёмник в виде маленького четырёхугольного ящика к большому стальному кругу, или обручу, снабжённому с двух сторон внушительного вида и размеров шатунами, выдающимися наружу. Сам круг, или обруч, оставался неподвижен, но шатуны по обеим сторонам его вместе с короткими рычагами, приделанными к ним, вращались с головокружительной быстротой в продолжении нескольких секунд, затем на мгновение останавливались, а потом возобновляли свою работу. По всей видимости, двигатель, заставлявший их вращаться, находился в металлической коробке. В комнате чувствовался лёгкий запах озона. Оба компаньона с напряжением следили за машиной.

— Браун, а где же крылья? — спросил изобретатель.

— Они слишком громоздки, и я не мог привезти их сюда — в них два метра одной только длины и девяносто сантиметров ширины; но мотор достаточно силён для того, чтобы привести их в действие, — за это я вам ручаюсь.

— Они из алюминия с медными скрепами?

— Да!

— Нет, вы посмотрите только, как прекрасно он работает! — воскликнул Перикорд, протянув худую, с нервными пальцами руку и нажав кнопку, очевидно регулирующую ход механизма. Шатуны стали вращаться медленнее и спустя минуту совершенно остановились. Изобретатель нажал другую кнопку, стержни содрогнулись, и аппарат возобновил своё вращательное движение.

— И заметьте: тому, кто будет испытывать этот аппарат, не придётся тратить никаких мускульных усилий — он может оставаться совершенно пассивным и управлять аппаратом только силою мысли…

— Да, и всё благодаря совершенству моего двигателя, — заметил Браун.

— Нашего двигателя, — сухо поправил его изобретатель.

— Да, конечно, — согласился его коллега с некоторой досадой, — того мотора, который вами задуман, но мною построен… как бы вы его ни называли.

— Я называю его двигателем Брауна — Перикорда! — воскликнул инженер, и в чёрных глазах его сверкнул недобрый огонёк. — Вы разработали некоторые технические детали, но сама мысль — абстрактная идея этого аппарата — принадлежит мне; она моя, и только моя!

— Пусть так, но абстрактная мысль не приводит двигатель в действие, — ворчливо пробормотал Браун.

— Вот потому-то я и сделал вас своим компаньоном, — сказал изобретатель, нервно барабаня тонкими пальцами по столу. — Я изобретаю, вы строите — и мне кажется, что таким образом работа распределена поровну между обоими.

Браун только сжал губы в ответ, как бы сознавая, что спорить совершенно излишне, и сосредоточился на аппарате, который вздрагивал и колебался при каждом движении стержней, словно собираясь с минуты на минуту слететь со стола.

— Ну разве он не великолепен?! — восторженно восклицал Перикорд.

— Вполне удовлетворителен, — флегматично поправил его англосакс.

— Он может стать для нас источником бессмертной славы!

— Источником хороших доходов… — снова поправил своего восторженного коллегу Браун.

— Наши имена будут стоять наряду со славным именем Монгольфьеров!

— Наряду с именем Ротшильдов, лучше сказать, так как последнее куда предпочтительнее.

— Ах нет, Браун, вы на всё смотрите с самой прозаической точки зрения! — вскричал изобретатель, устремляя взгляд пылающих глаз с машины на своего компаньона. — Наше богатство — это всё мелочи. Такие же деньги могут быть у любого тупоумного плутократа. Нашей истинной наградой будет благодарность потомства, признательность всего человечества!..

Браун лишь пожал плечами:

— Ну, что до этого, то я вполне готов уступить вам свою долю. Я, знаете, человек практичный, для меня имеют значение только осязательные выгоды… Теперь надо испытать наше изобретение.

— Да, разумеется! Но где?

— Вот об этом-то я и хотел переговорить с вами. Вы, конечно, и сами понимаете, что в наших интересах соблюдать полнейшую тайну. Решительно никто не должен ничего узнать о нашем изобретении раньше, чем следует. Здесь, в Лондоне, достичь этого положительно невозможно. Вот если бы мы могли располагать большим огороженным местом, это было бы другое дело…

— Отчего бы нам не испытать наш аппарат за городом?

— Дельная мысль, и, думаю, я даже могу предложить вам кое-что вполне подходящее: у моего брата есть небольшой клочок земли в Суссексе, холмистая местность близ Бичи-Хэда. Насколько я помню, подле дома там есть большой сарай — очень просторный и высокий. Брат мой сейчас в отъезде, но ключи от дома и строений в моём распоряжении. Почему бы нам не перевезти туда все части аппарата и не собрать там? А потом испробуем его в сарае.

— Превосходно!

— Так если вы согласны, то поезд в Истбурн отходит завтра ровно в час дня.

— Прекрасно, к этому времени я буду на вокзале.

— Вы привезёте мотор и привод, а я берусь доставить крылья, — сказал механик, подымаясь со своего места. — Завтра мы узнаем, преследовали ли мы всё это время химеру или же создали себе материальное благополучие. Итак, до завтра, в час дня я буду ждать вас на вокзале!

С этими словами Браун простился со своим компаньоном, быстрыми шагами спустился с лестницы и, выйдя на улицу, смешался с мутным и печальным потоком пешеходов, движущихся по Стрэнду.

На другой день утро выдалось по-весеннему ясное. Бледно-голубое небо над Лондоном пестрило редкими белыми облачками.

В одиннадцать часов утра Браун со свёртком чертежей и планов под мышкой вошёл в Патентное бюро. Около полудня он вышел оттуда сияющий и довольный, а в его папке лежала только что полученная им официальная бумага. Без пяти же час он подъехал в кебе к вокзалу Виктория. Несколько носильщиков и извозчик с возможной осторожностью сняли с верха экипажа два громоздких предмета, тщательно обшитых в упаковочный холст и походивших по виду на два громадных бумажных змея.