Артур Дойль - Капитан «Полярной звезды». Повести, рассказы

Вопль ужаса донесся с разбитого судна и был повторен эхом с берега: Но передняя часть судна чудом держалась на воде. Мы достигли бушприта и спасли всю команду.

Однако, прежде чем нам удалось пройти половину пути до берега, другой гигантский вал разбил и смел со скалы бак и загасил сигнальный огонь, скрыв от нас заключительный эпизод трагедии.

Наши друзья на берегу приветствовали нас криками радости, горячо поздравляли спасенных моряков с избавлением от смерти и всячески старались успокоить и ободрить их. Было спасено тринадцать человек, и все они были продрогшие и перепуганные. Только капитан, закаленный, крепкий человек, не терял бодрости. Некоторых матросов распределили по домам рыбаков, но большая часть направилась к нам в Бранксом, где мы обеспечили их сухой одеждой, питанием и пивом возле кухонного очага.

Капитан по имени Медоуз втиснул в мой костюм свое громоздкое тело и спустился к нам в гостиную, приготовил себе порцию грога и рассказал отцу и мне о случившемся:

— Если бы не вы, сэр, и не ваши отважные друзья, — сказал он, улыбаясь мне, — мы сейчас уже давно превратились бы в призраков. Что касается «Белинды», то эта старая протекающая лохань была неплохо застрахована, так что ни ее владельцам, ни мне не приходится горевать.

— Боюсь, — грустно заметил отец, — что мы никогда больше не увидим ваших пассажиров. Я оставил на берегу людей, на случай, если волна выбросит их, но, думаю, что это бесполезно. Я видел, как они пошли ко дну, когда корабль раскололся.

— Кто они были? — спросил я. — Никогда не поверил бы, что люди могут быть такими спокойными пред лицом смерти.

— Кто они такие или, вернее, кем они были, — задумчиво спросил капитан, пуская клубы дыма из трубки, — ответить не так-то просто. Мы вышли из Карачи и взяли их пассажирами до Глазго. Младшего звали Рам-Сингх, и я имел дело только с ним. Все они были тихими, безобидными людьми. Я никогда не спрашивал их о профессии, но, думаю, что они были парскими купцами из Хайдерабада, и коммерческие дела потребовали их поездки в Европу. Никак не могу понять, почему вся команда и даже мой помощник боялись их. Ему-то следовало быть поумнее.

— Боялись их? — удивленно воскликнул я.

— Да. Моряки думали, что они опасные товарищи по плаванию. Не сомневаюсь, если вы сейчас пойдете на кухню, то услышите, как матросы высказывают убеждение: именно наши пассажиры были причиной катастрофы.

Едва капитан произнес эти слова, дверь гостиной отворилась и вошел его помощник — высокий рыжебородый человек. Ему достался полный комплект одежды какого-то добросердечного рыбака, и он, в удобной фуфайке и хорошо смазанных сапогах, были типичным моряком. Поблагодарив нас за гостеприимство, он подвинул свой стул к камину и начал греть у огня большие загорелые руки.

— Ну-ка, скажите, капитан, — обратился он к Мэдоузу, — не прав ли я был, предупреждая о плачевных результатах пребывания черномазых на борту «Белинды»?

Капитан искренне расхохотался, откинувшись на спинку стула.

— Ну вот, что я вам говорил? — воскликнул он, обращаясь к нам.

— Все могло бы кончиться очень печально для всех нас, — сказал помощник с раздражением. — Я потерял новый костюм и чуть не расстался с жизнью.

— Должен ли я вас понять, — спросил я, — что вы приписываете гибель судна только своим несчастным пассажирам?

Помощник капитана широко раскрыл глаза и спросил удивленно:

— Почему несчастным, сэр?

— Потому что они, очевидно, утонули, — ответил я. Он недоверчиво фыркнул, продолжая греть руки.

— Такие люди никогда не тонут, — сказал он, помолчав. — Их отец, дьявол, заботится о них. Разве вы не видели, что в тот самый момент, когда были смыты бизань-мачта и часть квартердека, они преспокойно стояли на корме и скручивали сигареты. Для меня этого достаточно. Простительно, если в это не верят сухопутные люди, но капитан, который плавает с детства, должен знать, что кошка и священник — самый опасный груз на судне. А если это относится к христианскому священнику, то, думаю, что языческий жрец в пятьдесят раз опаснее. Я человек твердой веры, черт возьми!

Мы с отцом невольно рассмеялись по поводу его весьма неблагочестивого восклицания, которым он подтверждал свою веру. Но помощник был, очевидно, настроен чрезвычайно серьезно и продолжал отстаивать свои убеждения.

— Еще в Карачи, как только они появились, я предупреждал вас, — укоризненно сказал он капитану. — В мою вахту на корабле было три буддистских матроса и, как вы думаете, что они сделали, когда на борту появились эти типы? Они повалились на брюхо и стали тереть палубу носами. Они не сделали бы этого даже перед адмиралом королевского флота. Им было прекрасно известно, что представляют собой эти гости. Я сразу почувствовал: дело неладно. Потом в вашем присутствии, капитан, я спросил наших матросов, зачем они это проделали, и они сказали, что эти пассажиры — святые люди. Вы сами слышали.

— Ну что ж, в этом нет ничего плохого, Хоукинс, — ответил капитан Медоуз.

— Вы видели, капитан Мэдоуз, как они себя вели во время плавания? Они читали книги, написанные не на бумаге, а на дереве. Они всю ночь сидели прямехонько и все вместе что-то бормотали на квартердеке. А кроме того, для чего им была нужна морская карта и зачем они каждый день отмечали на ней курс корабля?

— Они не делали этого, — сказал капитан.

— Нет, делали, и если я не доложил вам об этом раньше, то только потому, что вы всегда смеялись надо мной. Они имели собственные мореходные инструменты, правда, я не знаю, когда они работали с ними, но ежедневно в полдень они знали широту и долготу, отмечая положение корабля на карте, приколотой к столу в их каюте. И я, и буфетчик видели их за этим делом.

— Не знаю, что вы хотите этим доказать, — заметил капитан, — хотя согласен, что это довольно странно.

— Я расскажу вам еще об одной странности, — выразительно прищурил глаза помощник капитана. — Вам известно название этой бухты, где мы потерпели аварию?

— Я слышал от наших любезных хозяев, что мы на берегу Вигтауншира, — ответил капитан, — но я не знаю названия бухты.

Помощник наклонился с мрачным лицом.

— Это — бухта Киркмэйдена, — сказал он.

Если он рассчитывал удивить капитана Мэдоуза, то ему это прекрасно удалось, потому что капитан от изумления буквально лишился дара речи.

— Это на самом деле изумительно, — сказал он, обращаясь к нам через несколько минут. — Наши пассажиры еще в начале путешествия расспрашивали нас, существует ли бухта с таким названием. Хоукинс и я говорили, что понятия не имеем о такой бухте, ведь здесь на карте она включена в бухту Лус. То, что буря загнала нас именно сюда, и что как раз здесь мы потерпели аварию, является невероятным совпадением.