Татьяна Лыткина - Кассиопея - Москва. Сборник.

— Не о том, чтобы он мне нового телохранителя нашел, не волнуйся, — успокоила она его. — Могут у меня быть свои дела, а? Личная жизнь, например, — вдруг лукавая улыбка скользнула по ее губам, и соэллианка быстро вышла из беседки, обойдя застывшего Коулса.

Конечно, могут. И личная жизнь. Отчего нет? Подавив обозначившееся желание дать Ардорини при встрече в ухо, Пол последовал за послом к дому.

Утром Фрэнка разбудил веселый звонок, стилизованный под птичье пение. Еще не открывая глаз, он нащупал на тумбочке пульт управления голографона, нажал «прием», не включая обзор.

— Ардорини, — мрачно сказал он, все так же, с закрытыми глазами. — И попробуйте придумать вескую причину, по которой вам необходимо было меня разбудить в такую рань.

Приоткрыв правый глаз, он нашел взглядом часы. Два часа ночи. Рановато даже для него. В выходной-то день!

— Доброй ночи, мистер Ардорини, — раздался знакомый, но непривычно тихий мужской голос. Фрэнк открыл глаза и никого не увидел, передачу изображения на том конце тоже отключили. — К сожалению, у меня нет необходимости придумывать. Увы, причина есть. Я жду вас в моем ресторане, только не идите в него сразу от дома. Возьмите флиппер и оставьте его у входа в «Кесс». Зайдите внутрь, в фойе вас встретит мой секретарь, вы с ним знакомы. Он проводит вас черными ходами. Через час в моем клубе. Успеете? Дело чрезвычайно важное.

Что-то в голосе Кессини — а это был он, упоминание о секретаре и клубе окончательно убедило Фрэнка в этом — настораживало.

— Успею, — коротко бросил Ардорини и прервал связь.

Времени на сборы было мало. Пришлось вспомнить свое военное прошлое и ранние поспешные подъемы. Спустя десять минут он уже был полностью одет, вызвал флиппер и через полчаса после пробуждения уже летел над спящим Римом. Да, Рик прав — если надо, чтобы никто не заметил гостя, это будет нетрудно. В такое время в клубе — час пик.

Ардорини оглядел себя — он нечасто надевал этот костюм, зато в сочетании с зеленой шелковой рубашкой — подарком его второй жены, и платиновым «Снейком», часами в форме кобры на левой руке, костюм придавал ему сходство с остальными посетителями «Кесс». Еще шляпа, снова вошедшая в моду в последнее время — и, мельком увидев, никто не узнает. Шляпу Фрэнк держал в руке, потому что по привычке открыл окна, и ветер в кабине свистел, как во время маленького локального урагана.

Секретарь Кессини встретил его в фойе, у первого входа в служебные помещения. Быстро оглядевшись, он исчез в бесшумно распахнувшейся двери, сделав знак Ардорини идти следом. Спустя несколько минут молчаливого путешествия по подсобным помещениям они вышли на улицу, на небольшую площадь. Вот здесь уже не было ни души. Фрэнк сообразил, что они находятся позади клуба, причем на нулевом уровне — уличный шум раздавался слева сверху. Он готов был поклясться, что где-то тут находится вход в личный бункер Кессини, в котором тот отсиживается в горячие времена шумных разборок. Ходили слухи, что там же начинается подземный ход, который выходит за окраину Рима, на другой берег реки.

Через такой же черный вход с нулевого уровня они зашли в здание ресторана, примыкавшее к площади с противоположной стороны.

Кессини находился в затемненном кабинете. Это был явно его личный кабинет, судя по обстановке. Массивный стол, то ли настоящее дерево, то ли хорошая стилизация, Фрэнк почему-то был уверен в первом. Два кресла, бар, у левой стены — нечто вроде небольшого зимнего сада. Несколько миниатюрных пальмочек, какие-то ветвистые кусты в больших глиняных или стилизованных под глину горшках.

Хозяин кабинета стоял у окна с поднятыми легкими жалюзи. Дверь была сделана из прозрачного пластика, судя по всему, пропускающего звуки — услышав шаги, Рик быстро обернулся, и в его правой руке Фрэнк успел заметить небольшой пистолет. Узнав Ардорини, Рик мгновенно убрал оружие и нажал кнопку на столе, открывая дверь.

— Доброй ночи, мистер Ардорини, — Рик широким жестом пригласил его присесть в «гостевое» кресло. Кивком отпустил секретаря, закрыл дверь.

Оглядывая пальмы, Ардорини заметил боковым зрением, как изменилась поверхность прозрачного пластика — Рик затемнил створки.

— Не могу с вами согласиться, — покачал Ардорини головой. — Можно ли назвать доброй ночь на выходной день, когда тебя поднимают с постели в два часа? Я вас также приветствую.

— Я пока не предлагаю вам выпить, мистер Ардорини, — Рик Кессини тяжело опустился в кресло напротив Фрэнка. — Дело, о котором я хотел поговорить с вами, слишком серьезно. Если кто-то из моих… друзей узнает, что я разговаривал с вами, меня, скорее всего, просто размажут по этому самому креслу.

От Ардорини не укрылась пауза перед словом «друзья». Интересно, во что Рик вляпался?

— Я не ищу у вас защиты, — угадал его мысли Кессини. — Вернее, я ищу ее, но не для себя. Дело касается госпожи Лиэлл.

Фрэнк не позволил эмоциям прорваться наружу.

— Что за дело? — спросил он как можно спокойнее.

Кажется, Кессини не заметил волнения, которое его охватило.

— Дело в том, что еще год с небольшим назад речь посла на том заседании Совета Безопасности ООН, когда она убедила всех в необходимости разрешить Коулсу и его ребятам вернуться на Землю, вызвала бурю всяких возражений.

Ардорини помнил эти «возражения». Лиэлл тогда очень переживала.

— Со временем страсти поулеглись, — Кессини, кажется, вошел во вкус, уже не просто излагал суть проблемы, а вел обстоятельный анализ происходящего. — Толпа может взбунтоваться по поводу нарушившего ее покой события, но если суть проблемы не затрагивает интересы большинства, успокаивается и практически бесследно все забывает. Но есть люди, которые не принадлежат толпе, а стоят над ней. И вот эти люди склерозом не страдают. Они следили за Коулсом и его друзьями, они следили за госпожой Лиэлл. И если их вполне устраивало, что все они живут в разных уголках Земли, редко встречаются и занимаются… эээ… общественно-полезной работой.

— Участвуют в ваших боях, например, — подхватил Ардорини.

— Да, — не смутился Кессини. — Это их устраивало. Но теперь госпожа Лиэлл собрала их всех в одном месте. Причем рядом с нами. И неизвестно, чем они там занимаются сейчас. Что бы вы ни сказали, — остановил он открывшего, было, рот Ардорини, — это только слова. Пусть даже ваши, а вы знаете, что я вас очень уважаю. Тем более, вы и сами можете быть не в курсе всей правды.

Фрэнк замолчал. Рассказывать сейчас все, что он знал, было бы, и правда, глупо. Во-первых, Рик все равно не поверит, во-вторых, даже если поверит, не сможет убедить остальных. Стоп.

— А что, собственно, вы хотите от меня? — спросил он вместо этих объяснений.