Татьяна Лыткина - Кассиопея - Москва. Сборник.

Не успел я Кэти догнать, а она резко остановилась и с особого размаха пустила камень. Совсем как тогда, на Вариане. Камень прыгал по поверхности воды, а она сосредоточенно шевелила губами, считая, сколько раз он подпрыгнул. Глаза ее превратились в щелки, и трудно было сказать, какое выражение скрывалось в их глубине. Мне показалось, что лучше ее сейчас не трогать. А она все подбирала камни и с каким-то наслаждением рисовала ими цепочки «блинов» по Тибру.

Вечером она порвала разрешение на их брак, подписанное еще Ли, а утром улетела в Арджтаун. И никто, кроме меня, до сих пор, кажется, не знает, что она просто не смогла смириться с тем, что поняла тогда, у реки, и приняла решение снова все бросить и начать заново. Этот импульсивный горячий поступок оказался последним приветом Кэйт Пэффит, растворившейся в возродившейся личности Кати Копаныгиной.

Мы с Джулией все еще живем в доме на Тибре. Я хотел уехать тогда, после известия об окончании военных действий в системе Сьенны и подписания мирного договора шас-Рикчетом и Лиэлл Гор Матиэллт. Но Джулия была против. Она имела право наложить вето на любое мое решение — ей оставалось всего пара недель до родов, и она хотела, чтобы первые годы жизни наша дочь провела в этом доме. У нас родилась чудная девочка, похожая на Джули во всем, кроме цвета волос. Она такая же кареглазая, у нее те же брови восточной красавицы, такие же, похожие на лепестки цветка, губки, тот же носик. Только наша Лиана совершенно рыжая. Никаких веснушек — думаю, они и не появятся, в конце концов, нашей принцессе скоро будет четыре года, а личико у нее по-прежнему совершенно чистое. Зевс великий, какую чушь я несу…

Пищит браслет, сообщая, что полночь наступит через пять минут. Шлепаю по нему ладонью, включая отсрочку. В следующий раз он зазвонит в ноль часов ровно, и я открою эту бутылку, подаренную нам с Джулией Фрэнком. Он знал, что мы не пьем крепкого алкоголя, но от вина я в последнее время не отказываюсь. Особенно от этого.

Фрэнка нашли в его квартире полгода назад. Мы с Пашкой, как сотрудники посольства, связаны со Службой безопасности, и нам сообщили об этом официально. Новый шеф СБ сообщил, что Ардорини был уже мертв, когда он и еще двое сотрудников вошли в его комнату. Все было почти так же, как с Риком Кессини, с той разницей, что они установили причину смерти — самоубийство. Бред. Я не верю, что Фрэнк мог так поступить. Кто угодно, только не он и не сейчас. И не так… Я не знаю, кто это сделал, но зато уверен, что если когда-нибудь узнаю, сверну тому человеку шею собственноручно, руками. Как тому мутанту на арене, когда он сломал мой меч.

Да, я помню сразу две свои жизни. Пару лет было очень проблематично не заработать настоящую шизофрению, поскольку обе мои личности желали продолжать свое существование. Лишь год назад я смог все соединить в сознании, и стать тем, кем я улетал с Земли больше пятисот лет назад. Впрочем, я вру. Совсем тем же мне уже никогда не быть. Я сохранил свою любовь к жизни, по-прежнему не унываю и всегда готов искать и, главное, найти выход из любой нештатной ситуации. Но Тео во мне, все же, заметно изменил сущность бывшего безбашенного космического «зайца». Я приобрел то, чего раньше у меня не было. Я знаю теперь, что финиш близко. И каждый наш день, каждый шаг, каждый поступок приближает красную ленточку, за которой вряд ли что-то еще есть. И, несмотря на увеличенный медиками и биологами срок нашей жизни, половина пути уже пройдена. Нам не дано прожить двести пятьдесят-триста лет, как нашей дочери, но мы и не должны жалеть об этом. В конце концов, в наш полтинник уже уложилось пятьсот лет истории. И еще не вечер, как говорит Витька…

Снова пищит браслет, я выключаю его, и открываю бутылку. Бокал я взял из тех, что так любила Ли — горный хрусталь, на солнце он сверкает, как бриллиантовый. Но сейчас нет солнца, зато есть они — звезды. Я наливаю вино, и хрустальный бутон наполняется звездным напитком. Бокал я поднимаю к небу. За тебя, Фрэнк, за тебя, Рик. За вас, ребята из нашей звездной команды. А отдельным пунктом — за этих четверых, которые никак не разберутся в своих сложных отношениях. За тебя, моя Лианка, за твою долгую счастливую жизнь в этом сложном, таком несовершенном мире, который, тем не менее, принял нас, подарив тепло любви и дружбы. Мир — это не социальные проблемы, не политика и не общественный строй. Мир — это люди, которые нас любят. За тебя, мой мир, моя любимая Юлька… Только наедине с собой я зову тебя так, только когда ты не слышишь, потому что ты бы не поняла. Ты не смогла вернуться, но осталась со мной.

Те, кто вспомнил, не спешили открывать остальным, что обрели себя. Потому что это очень больно — чувствовать себя неполноценным среди нормальных, и все они осознают это в глубине души. Что бы ни говорили, как бы ни клялись, что мы никогда не станем чужими друг другу… Я не хочу, чтобы ты закрылась от меня, как Кэти от Пашки, когда поняла, что он все помнит, а она — нет. И если ты не сможешь вспомнить — я тоже навсегда останусь для всех Тео. Ты не одна, мы всегда вместе.

Я молча выпиваю это вино, пропитанное звездным светом, наливаю второй бокал, и негромко говорю сам себе: «С днем рождения, Лоб!».

В произведении использованы стихи Хэлависы, Т. Лавровой

да, господин

это ужасно… я не понимаю… он полностью истощен.

не волнуйся парень. Спокойно

как ты себя чувствуешь?

я вас не понимаю. Мой английский очень плох

о, это не проблема

подожди минуту, мой друг

Не волнуйся

Это не опасно. Не бойся, это безопасный прибор

Это поможет тебе выучить английский. Это… Это — учитель английского языка. Ты понимаешь меня?

увидимся