Вацлав Кайдош - Барьер

Опять я должен прервать повествование и, нарушая естественный ход событий, перескочить от достославного того ристанья на четыре года назад. В тот день вокруг жарко пылавшего очага – тогда стояли суровые холода –

сидели втроем Артур, Ланселот и Галахад. Король, как всегда, оставаясь наедине с одним их этих мужей или, как сейчас, с ними обоими вместе, сделался вдруг неуверенным и мрачным.

– Кого ни во что не ставлю, те так и вьются вокруг меня, будто мухи вокруг падали. Но вы оба!. Помалкивай, Ланселот! А ты, Галахад, меня слушай! Давно уж привык я судить о людях не по внешнему виду, не по речам их…

– Я слушаю тебя, мой король!

– Так вот… Сколько уж раз говорил я тебе и сейчас, видишь, опять повторяю: проси у меня лена себе, возьми в жены какую-либо достойную благородную девицу… я дам тебе земли, буду, если пожелаешь, сватом твоим… Ведь ты живешь словно волк! Так человек не может быть счастлив!

Ланселот весь превратился в слух – и навеки сохранил память об этом вечере, о прозвучавших тогда словах.

– Благодарю тебя, мой король, – отвечал Галахад. –

Благодарю за лестную мне благосклонность. Так человек не может быть счастлив, сказал ты? Но я и не хочу быть счастливым человеком!

– Безумен ты, Галахад! Таков закон жизни: имение добыть себе, честную деву взять в жены, детей породить…

– А после?

– Что значит «а после»? – Артур наклонился вперед, весь подался к смотревшему на него в упор Галахаду, –

После чего?

– Ну, ладно. Добуду я себе имение, посватаюсь к честной деве, она народит мне детей. А после? Где будет тогда, чем станет сам Галахад?

– Отцом великого рода, – пробормотал ошеломленный

Артур. – Прародителем огромного семейства, корнем большого древа!

Но тут Галахад откинулся на спинку стула и захохотал как безумный – казалось, он уже никогда не уймется.

– А по-моему, Галахад…

– Помалкивай, Ланселот!

– Не стану молчать! – крикнул в ответ Ланселот. – С

чего мне молчать, ежели я считаю, что прав Галахад?! Галахад до тех пор человек, до тех пор тот, кто он есть, покуда один он. Ведь как только появится у него семья, он уж не он, а что-то иное. И он, и не он. Взять хоть тебя, к примеру, господин король мой! – Галахад оборвал смех и покосился на Ланселота. – Ты был Артур до тех пор, пока не стал королем. Теперь ты король Артур, то есть что-то другое, и, может статься, придет час, когда Артур исчезнет и останется только король. Король, у которого есть только величие его, власть и покорная ему страна, но самого его уже нет нигде! Я это просто примеру, – поспешно добавил он, – и ты прости мне…

Галахад с такой силой грохнул по столу кулаком, что подскочили тяжелые оловянные кубки.

– Какого дьявола прощения просишь, коли прав ты?!

– Потому что люблю его, – прямо посмотрел Ланселот на Галахада, и великая воцарилась тишина.

Думаю я, престранно чувствовал себя Артур в эти минуты, ведь что произошло: его отругали и отчитали, словно ребенка, Галахад смеялся над ним, Ланселот же глубокомысленно его поучал, потом, словно короля тут и не было, они сцепились друг с другом, Ланселот объявил, что любит

Артура, но так сказал, словно самого Артура это даже и не касается, а Галахад, неистовый, вечно одинокий, вечно идущий своим собственным путем Галахад, смирился перед каким-то юнцом. Сила Артура к тому времени оскудела

– ведь и над ним, как над всеми нами, время всевластно, –

но не оскудели чувство справедливости и мудрость его.

Понял король, что не над ним Галахад смеялся, а над собой,

Галахадом, ибо представил себя почтенным отцом семейства, pater familias, и такой неподобной показалась эта мысль, эта картина его духовному взору, что разразился он громовым хохотом. Тот же неслыханный факт, что Галахад умолк, насупясь, и слушал речи юнца, Артур объяснил себе тем, что любит Ланселот Галахада, оттого и понял его, оттого посмел ему это высказать. Галахад же Ланселота, без сомнения, любит, но, кроме того, за что-то, Артуру неведомое, еще, кажется, и уважает – вот до каких дерзновенных мыслей додумался Артур. И мысль короля шла, как обычно, верным путем, потому что он был великий король и ошибся всего лишь дважды: когда повелел высадиться на берег Бретани, тем потопив свое войско в крови, и когда посватался к Гиневре.

Ибо Ланселот действительно очень привязан был к

Галахаду и даже, сказал бы я, в душе почитал его чуть ли не богоравным, но никогда никому о том не обмолвился хотя бы словом, даже самому Галахаду. А Галахад, одинокий, угрюмый, неистовой удалью славный, потому любил юного Ланселота, что видел в нем одно из возможных, и к тому же прекраснейших, осуществлений себя самого и угадал в нем сходные с собою черты: одиночество, призванность, способность призванию своему послужить. Вот почему, думается мне, когда юноша превзошел во владении оружием своих наставников и они уже ничему не могли его научить, Галахад принялся обучать его сам, за каждый промах отчитывая с такою же яростью, какую некогда обрушивал на себя самого, сделав неловкий выпад и получив по панцирю звонкий удар. Их обоюдную привязанность еще более углубляло страстное желание Галахада воспитать Ланселота более Галахадом, чем сам Галахад!

Возможно, это звучит смешно, даже дурно, но так оно и есть: хотя по годам Ланселот никак бы не мог быть Галахаду сыном, тем не менее угрюмого, во всем безупречного рыцаря полнило отцовское чувство. Хотелось ему – да и кому не хочется оставить след по себе в этом мире! – чтобы прекраснейший осанкою, превосходящий всех силою, победоносный Ланселот возвестил повсеместно величие Галахада. А тому, кто за это готов усомниться в Галахаде или даже презреть его, лучше бы подумать о том, сколь созна-

тельно трудился он противу себя самого , своими руками готовя себе наследника, того, кто однажды низвергнет его с трона, ибо замысел Галахада был таков: коль скоро Круглый стол существует, пусть, когда придет время, не болван какой-нибудь воссядет на место первого из рыцарей, Галахада Безупречного, но достойнейший из достойных –

Ланселот! Вот эту внутреннюю красоту и, думаю я, многое другое, чему, может, и названия нет, излучал Галахад. Говорят – правда, нет ли, не ведаю, а только, пожалуй, и правда, – далеко-далеко, там, где восходит солнце, раскинулись прегромаднейшие государства и больше они, чем

Британия и Франция, больше любой известной нам страны.

И в одной из стран этих живет, как говорит молва, некий зверь, полосатый телом, и хотя ленив он будто бы, но ужасно сильный и быстрый; и если однажды отведает он человечьей крови, то уж с тех пор только человека и подстерегает. Пока же не приохотится к человечине, мирно живет в своих пределах и убивает, лишь когда голоден.