Вацлав Кайдош - Барьер

Но, наверно, и это неточно. Вдобавок ко всему сразу после падения разразилась адская гроза и еще больше затруднила поиски. Если бы этот бородач мог хоть приблизительно указать место падения.

– К сожалению, вынуждена тебя огорчить: он не видел твоего метеорита.

– Ты уверена? Но ведь он говорил об огне…

– Я провела специальные фантовизионные испытания.

Никакой реакции связи. Он никогда не видел падения какого-либо болида. Со всей этой историей у него нет ничего общего.

– Значит, опять все сначала… – вздохнул Микша. – А я рассчитывал…

Она подала ему руку.

– Не знаю, откуда ты выкопал этого типа, но я тебе благодарна за то, что ты привез его ко мне. Это действительно необычайный случай галлюционального комплекса.

– Я нашел его в лесу. В Карконошах. Я же говорил…

– Ну да. Однако дело в том, что мы до сих пор ничего о нем не знаем. Персонкод он потерял… где-нибудь в лесу.

Но для того чтобы отыскать его сигнал, надо знать, кто этот человек.

– Словом, порочный круг!

– Сегодня утром анализатор из СЛБ снял с него персограмму. Данные мы выслали в Глобинф. Завтра должен прийти ответ.

– Наделал я вам хлопот.

– Не в хлопотах дело. Идентификация – вопрос скорее чисто формальный, и если бы дело сводилось только к этому, можно было бы твоего бородача передать ближайшему управлению СЛБ. Однако это настолько любопытный случай, что мы хотим обязательно задержать незнакомца в институте. Завтра из Варшавы прилетает Гарда.

– Сами не справитесь? Отберут его у тебя!

– Ты не знаешь Гарды, – возразила Кама. – Я проходила у него практику. Четыре года – немалый срок! Это он сделал из меня специалиста. После института я, честно говоря, даже мыслить самостоятельно не умела…

– И в чем же он должен тебе помочь?

– Я хочу, чтобы Гарда сказал, в чем моя ошибка.

– Твоя ошибка?! Не понимаю! – удивленно поднял брови Стеф.

– У меня складывается впечатление, что мы имеем дело с феноменом. Результаты наших работ могут заставить нас пересмотреть все, на чем зиждется физиология основ памяти. Правда, это звучит не очень правдоподобно, поэтому я и думаю, что где-то допускаю ошибку. Но где? В этом я разобраться не могу!

Кама подошла к самому берегу и загляделась на темную воду реки.

– Феномен, – немного помолчав, заговорил Микша. –

Ты имеешь в виду его выдумки? А раньше такие вещи случались?

– Галлюцинации – явления вторичные. Суть-то в том, что результаты исследований заставляют думать, что… как бы это сказать… что он почти… первобытный. Как с точки зрения физиологии, так и психики.

– Первобытный? В каком смысле? Правда, его поведение и внешность… Я думал, это актер, который под влиянием шока…

– Нет, он не актер. В этом я убеждена. Ты видел его кожу, зубы, волосы?. Все выглядит так, будто он долгие годы жил вне цивилизованного мира, был лишен самых элементарных медицинских и косметических средств… Но дело не только в его внешнем виде. Он совершенно не умеет пользоваться санитарными устройствами. Его всему приходится учить. Началось с ванны. Он не хотел раздеваться донага. А грязный был – ужасно.

– А ты не думаешь, что это просто психически больной, долгое время, может быть несколько лет, скрывавшийся в закрытых для туризма участках заповедника? Может, ему казалось, что он отшельник?

– Думали мы и об этом, но самые тщательные исследования не подтверждают этого. Я провела ряд тестов и зондажей. Дело именно в том, что…

Кама не докончила. Под телефонным браслетом, который она носила на запястье левой руки, почувствовала легкий укол. Привычным движением поднесла к уху руку.

«Ноль, ноль, ноль, слушаю», – мысленно произнесла она пароль связи и тотчас услышала голос дежурного автомата:

– Пациент проснулся. Он неспокоен. Вышел в коридор.

Прошу дальнейших инструкций.

«Передавайте информацию о его местонахождении», –

мысленно сказала Кама. Потом взглянула на Стефа.

– Придется возвращаться. Звонили из института. Наш гость вышел на прогулку. До свидания.

Она подала ему руку и пошла, все ускоряя шаг.

Он догнал ее.

– Я пойду с тобой.

– Лучше не надо. Я хочу, чтобы он снова лег в постель.

Ему необходим сон.

– Снотворного ему не даешь?

– Пока нет. А теперь прости, пришло сообщение, что он поднимается по лестнице на второй этаж. Правда, автоматы получили инструкцию следить за ним, не вмешиваясь в его действия.

– А ты не можешь с ним связаться?

– Не хочу его беспокоить. Загляни ко мне завтра вечером или позвони. Если тебя все это интересует…

– Утром позвоню.

– Завтра я хочу провести дополнительные тесты. Пополудни прилетает Гарда, и мы, видимо, проговорим до вечера.

III

– Не согласен! Состояние, в котором находится этот человек, не похоже на психоз. Характер кривой «альфа-37»

вовсе не говорит о дементуальном смещении точки равновесия.

Кама подняла голову, склоненную над графиками, и откинула рукой упавшую на лоб прядь светло-рыжих волос. Сидящий напротив диагнометрист Ром Балич недоверчиво пожал плечами.

– И, однако, в его поведении налицо все признаки парафренического галлюциативного комплекса. Совершенно очевидно, что это парамнезия.

– Иначе не объяснишь… Но это чрезвычайно редкий случай. Не помню, чтобы я когда-либо слышала о чем-нибудь подобном. Никаких функциональных аномалий в ретикулярной системе. Кривая Петрова абсолютно правильная. Лучшей и желать нельзя.

Концептолог Гарда поднялся с кресла и подошел к столу. Некоторое время просматривал пленку. Наконец нашел то, что искал.

– Рефлекс Симонса-Калиского тоже совершенно нормален, – кивнул он Каме. – Ну, а как прошли испытания?

– В принципе обнадеживающе. Правда, показатель интеллекта ниже среднего, но это еще ни о чем не говорит.

Связи правильные. «Свежая память», можно сказать, изумительная. Я не обнаружила никаких нарушений.

– Кама готова утверждать, что этот тип – образец психического здоровья, – ядовито заметил Балич. – Как можно говорить об изумительной памяти человека, не помнящего даже, кто он?

Брови Камы изогнулись гневной дугой.

– Сейчас я говорю о результатах тестов, – холодно ответила она. – Не вижу противоречия. «Свежая память»

может быть прекрасной, так как амнезия имеет регрессивный характер.

– Стало быть, ты считаешь, что потеря памяти наступила в результате потрясения, вызванного падением метеорита? – спросил Гарда. – Никаких следов механического или термического поражения не отмечено…

– Я думаю скорее о психическом потрясении.

– Я хотел бы вернуться к основному вопросу, – начал

Балич. – Кама считает, что пациент – совершенно нормальный человек, потерявший память. Парамнезию в такой форме, как в данном случае, нельзя считать последствием шока. Может ли психически нормальный человек верить, что он средневековый монах? Тут совершенно явно проявляется утрата способности критически оценивать факты.