Вацлав Кайдош - Барьер

свершить не под силу . Что сталось с Дарком, с крепостью, с

Мерлином?

«Но ведь Мерлин был у меня, здесь был!» – вспомнилось тут ему. Он сказал: «От таких ран любой человек умер бы. Я вылечу тебя, Ланселот, как уже защитил от Дракона!

Ибо тот, кто в меня верит и сражается за меня, выдержит много боле, чем живущий без цели. Веришь ли, что так это?»

Измученный Ланселот вскинулся на своем ложе и громко застонал.

– Это в горячке, в бреду…

В комнату вбежала юная девица и склонилась над

Ланселотом. И увидел он, основательно поколоченный рыцарь, что лицо у нее ласковое, красивое, и попытался ей улыбнуться. Девица выбежала, и со двора донесся ее крик:

– Он выживет… только что говорил и пошевельнулся!

Идите сюда, поскорее!

В комнату поспешно вошли девица, пожилая женщина,

тех же лет мужчина – должно быть, муж ее – и широкоплечий, улыбающийся во весь рот подросток. Окружив ложе, они смотрели на Ланселота. Женщина перекрестилась.

– Бог милостив. Поддержал его.

– Или порода крепкая, – ломающимся голосом вставил подросток, но никто не обратил на него внимания. Пожилой мужчина взял Ланселота за запястье, подержал.

– И лихорадка ушла. Твоя правда, дочка. Теперь-то уж выживет.

– А парень крепкий, – разглядывал его подросток.

– Благодарение богу, смилостивился над ним.

– Ну, ладно, – сказал мужчина, – не след его тревожить.

При нем побудь, Ивэйна. Если понадобится что, кликни. А

вы ступайте отсюда.

И Ланселот остался вдвоем с Ивэйной.

– Это ты меня выходила?

– Не только я. Отец мой, и мать, и братец.

– Ивэйна… Тебя ведь так зовут? Прошу, позови ко мне своего брата.

Подросток вошел, присел у постели Ланселота на чурбак-стул, поглядел на рыцаря и, улыбаясь, ждал, что тот ему скажет.

– Послушай, молодец… Вчера либо позавчера было тут великое сражение, так?

Парнишка подивился его словам.

– Никакого сражения здесь не бывало.

– Ну, не здесь, может, а где подале…

– И подале не было. А вот битва была знатная, потому на Драконий замок напали. Какой-то лихой парень, Дарком зовут его, со своими людьми. А вел их рыцарь один. Его

Ланселотом звали.

– Что же с ним сталось?

Паренек поерзал на чурбаке своем.

– Дак вот… не могу тебе про то сказать ничего. Сказывают, он в крепость-то первым ворвался, так порубили небось. Очень ведь долго его искали, ничего не нашли, по чему его б опознали.

– Гм… А скажи, как твое имя?

– Овэйном кличут.

– Скажи мне, Овэйн… битва та где была?

– Хо-хо, – засмеялся паренек и махнул рукой, – отсюда и четырех днях пути. Видно, и ты был там же? Право, не видывал я еще, чтобы так человека исполосовали!

– Я был там. А в каком платье и как я попал сюда?

– Платье? – засмеялся Овэйн. – Да на тебе все изодрано было в прах. Даже по сапогу топором рубанули. А сюда привез тебя конь твой, ты лежал поперек седла, и с обоих вас кровь текла.

– Конь мой… Он сгинул?

Тут откуда-то издалека такой грохот раздался, что, казалось, задрожал дом.

– Какое сгинул! – Овэйн зажал в зубах соломинку и озорно посмеивался, – Когда объявились вы, так и он чуть жив был, но оправился быстро. И ты тоже. Я для тебя косуль да фазанов в лесу подстреливал, чтобы суп тебе доставался покрепче.

– Спасибо, Овэйн. Коли выживу, в долгу не останусь.

– Вот и ладно. А теперь я пойду, ведь если не накормить коня твоего, он же дом разнесет. Эх, что за жеребец! Ну, я потом еще забегу, Ивэйна!

– Не ори, дурень ты! – прикрикнул на него мужской голос, и Овэйн, посмеиваясь, убежал. Вошла девица.

– Послушай, нежная и прекрасная лицом Ивэйна! Кое о чем спрошу я тебя – ответишь ли искренне?

– Я врать не приучена.

– Когда конь мой привез меня к вам?

– Тому уж… – Ивэйна считала по пальцам, – без малого две недели.

Ланселот оторопел.

– Что?!

– Верно. Да ведь, знаешь ли, в каком ты был виде?

Двенадцать ран по телу всему и четыре из них, это отец мой сказал, – понимаешь? – четыре смертельных.

– Ивэйна! Приходил ли сюда седой такой человек?

Девица смотрела на него в удивлении.

– Нет. Кроме нас, никого здесь не было.

– А место это, где я сейчас… это владения Дракона?

– Ну что ты! – Ивэйна с улыбкой покачала головой и погладила Ланселота по здоровому плечу, – Этого не бойся! И не растравляй себя! Ох, как же плох ты был, когда приехал! Ничегошеньки себя не помнил и, о господи, –

Ивэйна сцепила на груди руки, – днями целыми только на балки потолочные глядел, ресницы даже не шевельнулись ни разу, а уж про какие страсти сказывал! Все только меч да месть…

Ланселот медленно приподнялся на локте.

– Ты говоришь… веки мои не шевельнулись?

– Ну да. Так ведь… вон как тебя отделали. Еще и радоваться надо! Только мизинец на левой руке отрубили.

– Что?! – Ланселот поднес к глазам обвязанную свою руку, – На этой руке моей… только четыре пальца? Будь

проклята эта жизнь! Да ведь еще одно такое сраженье, еще одна такая победа, и я уже сам – Дракон! – Он откинулся на набитую свежим сеном подушку и зарылся в нее лицом, – Что же со мною сделали!

– Ланселот…

Рыцарь застыл, потом, забыв, верно, о проколотом копьем плече, приподнялся, оперся на оба локтя.

– Ты… ты знала, знаешь, что я…

– Знаю, – кивнула Ивэйна ласково… – Ночами-то я ведь с тобою сидела. И ты про все рассказал! Ты же не в себе был.

– А остальные…

– Остальных это и не касается! Я так рассудила: вот поправишься и сам скажешь имя свое и звание… Твое это дело. Но уж только никак не мое.

Ланселот протянул левую руку и поманил Ивэйну к себе. И хотя сейчас его оставляли совершенно холодным женские чары, не мог он не заметить красоту и стройность

Ивэйны, ее робкую силу.

– Слушай, Ивэйна, внимательно, потому что надо мне о важном спросить тебя. Как желаешь ты меня называть?

– Зачем спрашиваешь? Как сам пожелаешь.

– Будь по-твоему. И еще спросить хочу… Все это время ты смотрела за мной безотлучно?

– Н-ну… иногда ведь и поспать было надо, да только спала совсем немножко. Сама хотела подле тебя быть все время.

– А я-то совсем беспомощный… Кто же убирал меня да обмывал?

Спокойно, безо всякого смущения смотрела Ивэйна на

Ланселота.

– Я.

– И тебе… не противно было?

– Худо знаешь ты женщин. Если надобно обиходить мужчину, который по нраву пришелся… тогда ничего не трудно.

– Если так, Ивэйна… – И такая волна благодарности и любви подхватила вдруг Ланселота, что достало ему на всю жизнь ее. – Зови-ка сюда всю семью свою!

Ивэйна, опустив голову, вышла и от дверей еще раз оглянулась на улыбавшегося ей Ланселота. Все скоро собрались. Мать молилась, отец ждал спокойно, Овэйн же посмеивался, стоя за ними.

– Хозяин, – заговорил Ланселот, – сейчас мое положение всем незавидно. Но, поверь, я умею владеть мечом да и землю обрабатывать научился, просто так, по своей охоте.