Ян Вайсс - Фантастика чехословацких писателей

Кто этот негр? Боксер Кайман. Он как раз беседует с адмиралом Д'Артуа, который приобрел на время титул «императора всех морей и распорядителя океанов». А толстяк рядом – Дар-Густ, сезонный инспектор африканского побережья, ему эта игра по карману, ведь он управляет казной Муллера. За ним стоит лорд Эверс, негласный главный редактор всех газет старого континента. Вон тот сморчок с зеленой бородкой? У него на Марсе пароходная компания. .

– Не верю я в ваши звезды! – вскричала принцесса, да так громко, что несколько бород испуганно повернулись к ним.

– Замолчите, ради бога, – злобно прошипел принц

Ачорген, стиснув ее запястье, потом добавил уже спокойнее: – Услышь вас этот зеленобородый мозгляк, и вам была бы крышка!

– Разве они не знают, что это обман?

– Тихо, тихо! Все знают и тем не менее делают вид, что верят. . Такова воля нашего благодетеля! – неожиданно выкрикнул принц и с опаской глянул на круглое окно в потолке.

В этот момент к нему подошел красивый величественный старик. Его совершенно голый череп блестел от пота, отражая хрустальную люстру, подвешенную к вершине конуса. Руки мужчин слились в пожатии.

– Слава Муллеру, цезарь! – сердечно воскликнул

Ачорген. – Что нового на вашем солнце?

– Спасибо за внимание, принц, – ответил старик, и кожа его от лба чуть не до макушки собралась в морщины, –

с ним одни заботы. . Я был там неделю назад. . И честно скажу, ох и трудно же быть справедливым богом! Я прекрасно понимаю Великого Муллера, когда он жалуется мне на бремя своих божественных деяний..

– Это принцесса Тамара, – представил Ачорген. – Император Марлок, бог Великого Солнца А-111.

– Слышал, слышал о вас, принцесса, – усмехнулся череп. – Вы, говорят, побывали на ЗЕТБ-I... в созвездии

Гномов.

Принцесса хотела было возразить, но Ачорген опять стиснул ей руку и поспешно сказал:

– Неудивительно, принцессе захотелось маленьких живых куколок, решила привезти в детскую живые игрушки. Она ведь еще ребенок. . – И тотчас спросил, меняя тему: – Ну а вы? Везет вам в «Балеринке»?

– Я неизменно ставлю на черную территорию Индостана, – ответил голый череп, – один раз выиграл, и этих денег мне хватит еще на четыреста шестьдесят восемь проигрышей. Страна-то маленькая, принц.

– А вы хотите сыграть? – спросил Ачорген у принцессы.

– Что же, пожалуй, сыграю, – принцесса улыбнулась как во сне, – и поставлю на свою страну! Она лежит на берегу Балтийского моря, там правит мой старый отец. .

– Я бы вам не советовал, – сказал принц. – Смотрите, какую ничтожную часть карты мира занимает ваша страна. Словно комар на теле мамонта...

– И все же я поставлю на королевство, которое проиграла... Быть может, сбудется моя заветная мечта. .

– Если выиграете, – усмехнулся Ачорген, – к золоту, которое вы получите, я добавлю эту вашу «империю»!

– И я вернусь домой? – наивно спросила она, прижав к груди руки.

– Ну конечно! Я сам вас туда отвезу на своей ласточке,

– шепнул принц ей на ушко.

Принцесса сделала ставку на красное, едва заметное пятнышко, на которое еще никто никогда не ставил. Потому и выигрыш должен был быть немыслимо крупным.

Балерина вновь закружилась, начав свой танец с Острова Гордыни, из сердца мира. Бриллиантовая туфелька скользит по морям и по суше, а за ней неотступно следят лихорадочно блестящие глаза. Она проносится по лазури океанов, чуть замедлив стремительный бег, оставляет позади серое поле Балкан, преодолевает в танце горы и реки, уходит все дальше на север, и никто не видит руки, что направляет ее бег. .

Но вот будто внезапная судорога сводит ее тело, предвещая близкое окончание танца. Последние нетвердые движения, и балерина падает, уткнувшись пуантами в красное пятнышко на берегах Балтики.

Это дело рук Брока.

Принцесса забирает целую гору золота и отходит от стола, провожаемая восхищенными взглядами.

– Это на дорогу! – радуется Тамара, меж тем как Ачорген обменивает золото на крупинки солиума, прячет их в мешочек и поспешно тянет принцессу к двери.

Следующий зал напоминает шестиконечную звезду, лучи которой удлиняются, отражаясь в зеркалах. Стол посредине повторяет форму зала, и на нем тоже кружится белая балерина.

Брок присматривается: здесь уже нет карты мира, здесь черное небо, усеянное звездами. И игра идет на звезды.

Брок не прочь вникнуть, но времени нет. Принц Ачорген быстро пересекает зал, увлекая за собой принцессу.

XXVII

Опочивальня блаженных снов. Культ наслаждений. Небожители

под прозрачным потолком беспокоятся. Откушенный палец

Перед ними новое, не менее удивительное помещение, одновременно и спальня и киностудия.

На роскошных диванах в полной прострации лежат спящие люди. Их открытые глаза наполовину вылезли из орбит, зрачки чернеют, точно кляксы на промокашке. Над ними корячатся на штативах кинокамеры, вертятся катушки с пленкой, объективы направлены прямо в глаза спящих.

– Это опочивальня блаженных снов, – пояснил Ачорген, – сонные порошки, которые сюда контрабандой завозят из Вест-Вестера, странным способом воздействуют на человеческий глаз. В зрачках людей, одурманенных такими порошками, увидеть их волшебные, причудливые, невероятные сны. Кинокомпания «СОНФИЛЬМ» нанимает этих несчастных, которые уже умом повредились от беспрерывного употребления губительных пилюль и порошков. Снятые в их зрачках сны-кинокартины демонстрируются затем на шелковых экранах гедонийских кинотеатров. Ачорген наклонился к принцессе и доверительно сказал:

– Я покажу вам фильм, снятый со зрачков одного наркомана (он принимает исключительно таблетки «Фока»), и вы будете поражены, сколь изобретательна любовь в своих фантазиях! Вам одной я могу открыть тайну, что «СО-

НФИЛЬМ» использует эти цветные объемные ленты, чтобы демонстрировать переселенцам эротику на несуществующих звездах...

Потом они очутились в огромном помещении, так ярко освещенном, что на мгновение Брок ослеп. Когда же он наконец освоился, то лавина впечатлений буквально ошеломила его.

Во-первых, сверху падали розы. Собственно, даже не розы, а розовые снежинки, которые устилали высокие яркие холмы и гнезда всевозможных форм, размеров и оттенков, сооруженные из резиновых подушек.

И тотчас же в ушах Брока сладко запела приглушенная, словно доносящаяся из подземелья, музыка, трогательная в своей обманчивой отдаленности – то ли скрипка играет на вершине высокой горы, то ли виолончель плачет на дне пропасти. .

Он подставил ладонь под розовые хлопья, которые разбрасывал хрустальный фонтан в центре зала, и почувствовал упоительно-жгучий холод; это было как огонь в лютый мороз, как прохлада среди зноя. Его словно пытали жаждой и в то же время эту жажду утоляли...