Александра Давыдова - Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства

А ещё, впервые в жизни, Санька увидел, как сразу десять человек бьют одного. Били Касика. Он стоял по стойке смирно, и каждый из пацанов бил его дважды кулаком в лицо. Толпа мальчишек и девчонок молча смотрела, как кино, и Санька услыхал от них, что это называется «учить». Морозов сказал, что если бы Касик дернулся, то его бы убили. А били его за то, что он якобы стукач. На вопрос Саньки, что значит «стукач», Морозов ответить не смог и предупредил Саньку, что если он будет умничать, то тоже схлопочет. Санька не любил Касика, тот был заносчивый, но от такого издевательства стало нехорошо.

Однажды Санька понял, что если с утра смотаться из лагеря через дырку в заборе, то до обеда никто тебя не тронет, да и не вспомнит, и можно бродить по лесу. А лес сразу за лагерным забором был настоящий. Громадные сосны с ярко-коричневой корой, мягкая хвоя под ногами, а чуть дальше, в низине, был маленький пруд с нависшей над ним ольхой. Там возле пруда, как правило, собирались пацаны, которым, как и Саньке, было нудно в лагере.

Дальше, за прудом начинался другой лес. Не было уже сосен, были худые ели и ярко-зеленый ковер мха. Если отойти совсем далеко, то мох становился совсем пушистым и прогибался под ногами, как матрац. Странно пахло, Санька догадался, что это болотный газ, а под ногами уже не земля, а поросшее толстым слоем мха болото. На мхе — море грибов. Стрельников почему-то решил, что это рыжики. Были они аккуратные, действительно рыжие, с рисунком в виде концентрических колец на шляпке. Санька решил, что приведет сюда родителей, когда те приедут на родительский день. И они вместе насобирают грибов, а потом мама засолит их в банке.

Вообще, Санька хотел домой, в родной двор, где все понятно и привычно. Но в лесу, вдали от лагеря, тоже было хорошо. Кроме грибов на болоте росло много костяники и черники. Когда ягоды надоедали, можно было попытаться поймать ящерицу, их тут шныряло видимо-невидимо. Иногда даже удавалось. Вот сейчас Санька как раз присмотрел одну, которая грелась на солнышке, и стал осторожно заносить над ней ладонь…

Резкий звук, словно сухой треск молнии, заставил Саньку упасть лицом в остро пахнущий мох. Падая, он заметил, как шарахнулась в сторону ящерица. И ещё он успел заметить, как, разрывая воздух и ломая низкие верхушки деревьев, в метрах пятидесяти от него, оставляя жирную мокрую борозду, в болотный мох врезался странный аппарат. Не было ни страха, ни удивления. Только легкий звон в ушах. Не решаясь подойти, Санька смотрел, забыв подняться с корточек.

«Все-таки это самолет» — решил он, видя совершенно незнакомые очертания машины — «наверно, испытательный». Санька не мог сдержать волнения. Хотелось сейчас же кому-то рассказать, разделить восторг от увиденного. Именно восторг, сумасшедший и неуемный, переполнял сердце. У самого носа в самолете зияло рваное дымящееся отверстие. Через несколько секунд в верхней части аппарата почти беззвучно открылся овальный люк. «Как фонарь у истребителя, только непрозрачный» — подумал Санька.

Слово фонарь он знал из книги «Вам взлет!» Маркуши и гордился этим.

«Да ведь там пилот, может, раненый», — Санька ринулся к самолету без колебаний, не думая об опасности.

Слегка поелозив кедами по обшивке, он смог взобраться на пологий сверху корпус аппарата и заглянуть внутрь кабины.

Внутри, почти в полной темноте, мерцали цветные кнопки и небольшие экраны. Санька однажды был в пилотском отсеке, когда летели на юг с родителями в прошлом году, и перед вылетом командир разрешил всем детям зайти в пилотскую кабину. Здесь все было не так.

Санька рассмотрел человека в кресле. Он был в комбинезоне с черным шлемом на голове. Санька никогда не видел такого шлема. Свесившись внутрь, протянул руку и потеребил человека за плечо. Пилот застонал, это было слышно даже из-под шлема. Потом летчик медленно поднял руку и, нажав на незаметную кнопочку, сделал так, что половина шлема, та, что прикрывала лицо, исчезла. Это был молодой парень, по возрасту как Санькин пионервожатый. Белобрысый, с длинными волосами, причудливо постриженными. Из ушей и носа у парня шла кровь. Несильно, она уже почти засохла. Летчик попытался, даже не глядя на Саньку, дотянуться до пульта, но не смог. Видимо, от удара у него совсем не было сил.

— Аптечку включи — тут…, — тихо, с усилием, скорее простонал, чем прошептал пилот и потерял сознание, обмякнув в кресле.

Санька уже совсем привык к сумраку кабины и увидел, что пилот пристегнут ремнями. Осторожно, чтобы не задеть его ногой, Санька не очень ловко протиснулся в кабину. «Какая же тут аптечка?» — задумался он над мерцающими кнопками. Решив, что тянется к нужной кнопке, Санька нажал понравившуюся ему зеленую именно в той части пульта. Корабль издал странный звук «умпф», кабина дернулась так, что пилот застонал.

Поняв, что это совсем не аптечка, Санька продолжил поиск. Все оказалось просто. Белая кнопка с красным крестиком на ней. На нажатие она ответила тихим незлым писком. В кабине загорелся мягкий свет, кресло стало медленно откидывать спинку назад, и когда пилот уже полулежал, зажужжал невидимый механизм. Через минуту черты лица стали чуть мягче, словно боль, которая сжимала его даже в бессознательном состоянии, отступила. Теперь он просто спал.

«Надо же помощь позвать! Ведь это же…», — что это, Санька не додумал и рванулся из кабины, за помощью. Яркое солнце снаружи заставило его зажмуриться. В метрах двадцати от носа самолета дымилась большая воронка, вокруг лежал и пари́лся развороченный мох. «Видимо, это тот самый «умпф», — подумал Санька и рванул в сторону лагеря. Через несколько секунд, отбежав уже порядочно от самолета, он остановился осмотреться, чтобы точно запомнить место. Там, где только что лежал самолет, был обычный мох и деревья. Не было никакого самолета, только воронка говорила о том, что Саньке это все не приснилось.

Стало почему-то очень грустно и обидно. Словно кто-то показал ему фантастический мир и потом сразу спрятал. А Саньке остался только лагерь и серая тоска. Медленно побрел он в сторону ненавистной «детской партийной организации».

В лагере отряд уже строился на обед, и воспитательница наорала на Саньку, что он шляется где-то вместо того, чтобы. Что «чтобы», она не сказала и, пересчитав детей, повела всех в столовую. Там был невкусный борщ, котлеты с макаронами и компот. Саньке повезло, ему попалась груша из сухофруктов, но радости это не прибавило. А потом был тихий час. Когда Санька улегся и стал глядеть в белый потолок с большим комаром посередине, в палату вошел тот самый гад, который вчера разбил Саньке нос. Он подошел к Санькиной кровати и замахнулся кулаком. Санька заморгал и закрыл лицо руками. А тот пацан заржал, видимо, Санькин испуг его очень развеселил. Санька отвернулся носом в подушку и тихо заплакал. От обиды, от унижения и просто от тоски.