Александра Давыдова - Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства

Лестница, второй этаж. Внезапно толпа — софиты, кинокамера, фотографы. В свете прожектора человек в пиджаке даёт на камеру интервью.

Все оборачиваются — на них бежит человек с мечом в руке.

Большинство отпрянуло в сторону. Одна женщина с ручной видеокамерой переводит ее на бегущего. За секунду до встречи она истошно кричит. Королевич тоже кричит в ужасе, пробегая мимо, случайно чиркая.

Крик прерывается бульканьем. Клинок окрашивается красным.

Тупик. Дальше бежать некуда, только в ближнюю дверь — за ней кабинет. В комнате несколько людей, кто-то перебирает за столом бумаги, кто-то снимает только что закипевший чайник.

Плача, королевич исступленно рубит окно. Пластик, стекло падают треугольными обрубками на улицу.

Кто-то позади врывается в кабинет. Королевич прыгает на стол, затем на подоконник, и, не думая, вниз.

Спотыкается об остатки рамы, бьется головой и случайно выпускает меч, натыкаясь на него.

Доля секунды невероятной, адской, сатанинской боли — и всё навсегда смеркается.

Тело падает на землю из окна, развалившись на две чурки.

Ребра трещат и впиваются в легкие. Что-то лопается и едва слышно булькает внутри. Печенка? Или селезенка? Теперь все равно.

Индикатор ускорения мигает красным, показывая трехзначную цифру. Боли нет, только холод. И хочется жрать. Не дали перед отлетом поесть. Сказали — потом, как прилетишь на место, а сейчас нельзя. Первым делом задание, говорят. Секретная миссия, спасение всех, медлить нельзя, Солнце гаснет. Назвали меня героем, а еще… Слово чудное, забыл. Потом вспомню. А еды пожалели. Много в белых халатах. Забыл, как называют их. И какие-то люди за стеклом. Плачут. Снова не помню, кто это.

Толчок. Отделились основные ступени. На экране мигают буквы. Из них слова, но я ничего не понимаю. Это не страшно. Так и должно быть, в белых халатах так и говорили. Из головы провода внутрь экрана, надо чуть-чуть подумать. Хочется жрать, а не думать. Снова вдавило, значит, курс верный.

***

Жрать жрать жрать хочу. Очень много дней, устал ждать. Вроде как заснул. В голову что-то колет. Мигает экран. Да, миссия. Корабль, полет. Ничего не вешу, значит, прилетели. Надо найти, забыл, как его называют. На экране все мельтешит. Буквы, значки, поле Хиггса, надо искать экстремум. Если найдено, то подлететь к нему. Это все провода в голове, уже забыл, что это такое.

Если зеленым горит, тогда все нормально. Нажимать главную кнопку. Не хочу, хочу жрать. Затрясло все. Это развертывание модуля. Миссия завершена, я герой и этот самый… Снова забыл. Потом вспомню. Они обещали, если все сделаю правильно, будет еда. Надо подождать. Буду ждать. Жрать жрать.

***

Когда датчик давления загорелся зеленым, люк с хлопком открылся, показывая белые стены.

Белкин зашел внутрь станции, первым делом проверил уровень энергии и махнул рукой стоящему позади Стрелкову. Потом снял шлем скафандра, вдыхая воздух. Почему-то инструкция предписывала находиться внутри станции без шлема. Вроде как помехи какие-то наводятся…

— Гнездо, я Птенец. Канал стабильный, без флуктуаций, переход прошел по расчетной программе, около двух секунд. Вышли около приемного модуля, зашли внутрь. Приступаем к диагностике систем. Конец сеанса.

— Ты понимаешь, Белкин, что мы первые люди, которые шагнули к другой звезде? — засмеялся Стрелков. — Вот мы только что на земле, а потом, бац, и в системе Бернарда! Мы же герои!

— Иди, проверь ориентацию модуля и вектор поля, герой, — покачал головой Белкин. — А ты знаешь, как удалось эту станцию сюда послать?

— Ну, какой-то экспериментальный корабль, вроде как биокомпьютер внутри, — открывая люк в блок управления, сказал Стрелков. — Две десятых скорости света, никакое существо разгона и ускорения не выдержит такой полет.

— А я слышал, то ли мутанта, то ли зверя какого-то отправили. Ни еды ему, ни воздуха не требуется, и радиация нипочем… Одноразовый космонавт, после использования того… Враки, конечно, — задумался Белкин. — Ладно, давай быстрей, чего ты копаешься?

***

Мозги. Сочные. Еда. Второй наверху рядом, потом есть буду. Не обманули в белых халатах. Потому что миссию выполнил. Вспомнил, как меня назвали эти в белых халатах. Зомби.

Долго ждал. Теперь буду жрать жрать жрать.

Глядя на белоснежные башни облаков в бездонной синеве неба и парящих в вышине чаек, пилот понимал: это станет последним, что он увидит в жизни.

Волны чужого моря, теплого, как кровь, ласково качали его на ладонях, словно в колыбели, убаюкивая в ожидании того, что, задремав, он захлебнется чуть солоноватой багрово-красной водой. Вода остро пахла морским меню хорошего рыбного ресторана; в ней кишмя кишел зоопланктон; когда волны игриво плескали в лицо, приводя в чувство сомлевшего было в их объятиях человека, на зубах хрустели песком микроскопические раковины здешних радиолярий, солнечников и фораминифер.

Планета по всем признакам обещала быть очень и очень перспективной. Жаль только, пилот никогда не узнает этого наверняка. Собственная мультилаба ушла на дно вместе с обломками сбитого скаута, а дождаться подробного отчета основной экспедиции ему уже не суждено.

Передовой скаут опережает основную экспедицию на пару недель. Задачей разведчика являются рекогносцировка и первичный сбор данных — а также оповещение «Посейдона» о грозящей тому опасности в случае обнаружения таковой. Упреждения в две недели вполне достаточно для того, чтобы экспедиция успела сменить курс либо и вовсе уйти в прыжок. Времена на Окраине неспокойные, и если планета уже застолблена кем-то из членов Конклава, а тем паче чужаками, исследовательский корабль поспешно уходит — а иногда и бежит сломя голову — из злополучной системы. Никому не хочется стать причиной новой межзвездной войны. В конце концов, Вселенная велика, и места в ней хватит всем и без кровопролитных стычек за территорию.

По его примерным подсчетам, жить пилоту оставалось от двух часов до двух суток. Воды безымянного океана слишком теплы, чтобы ждать предательской судороги, что совьет мышцы ног в комок боли, который тяжким грузом утащит за собой на дно; нет. Спасательный жилет весьма высокотехнологичен и сможет носить останки своего хозяина по волнам еще много дней после того, как тот погибнет от голода и жажды, исчерпав запасы аварийного рациона. Передатчик будет исправно посылать в эфир точные координаты потерпевшего крушение пилота еще много лет после того, как его скелет, освобожденный от мяса плотоядным крилем, рассыплется на отдельные кости и навеки канет в багряной бездне — впустую.