Питер Уоттс - Бетагемот [сборник litres]

Только Роуэн не сдается. Все еще не сдается. Тело сопротивляется, вопреки смирению разума. Под потолком остался лишь маленький воздушный карман, но онемевшие, неуклюжие ноги корпа продолжают лягаться, руки цепляются за трубы и… какого хрена она не сдается?

Давление переходит критический порог. Освобожденные нейротрансмиттеры поют у нее в голове. И Лени Кларк вдруг оказывается в сознании Патриции Роуэн. Кларк узнает, что чувствуют, умирая.

«Черт тебя возьми, Пат, почему ты не сдаешься? Что ты со мной делаешь?»

Она опускается на дно коридора. Решительно упирается взглядом в палубу, ждет, пока уляжется болтанка, замрет вой рвущейся внутрь воды и останется только тихое неверное шуршание, жалкий звук от замерзшей плоти, цепляющейся за биосталь.

Наконец звуки борьбы прекращаются. Мука, печаль и раскаяние длятся чуть дольше. Лени Кларк дожидается, пока последние отголоски Патриции Роуэн умрут у нее в голове, и еще немного слушает тишину, прежде чем подключить вокодер.

– Грейс, ты меня слышишь?

Ее механический голос бесстрастен и мертв.

– Конечно, слышишь. Я тебя убью, сука.

Ее ласты плавают рядом, на привязи. Кларк отцепляет их и натягивает на ноги.

– Прямо передо мной причальный люк, Грейс. Сейчас я его открою, выйду и выпотрошу тебя как рыбу. На твоем месте я бы уже плыла подальше.

Может, она уже и уплыла. Ответа, во всяком случае, нет. Кларк проплывает по коридору, удерживая взгляд на люке. Искрящаяся мозаика табло, неподвластная даже самой Атлантике, освещает ей путь.

– Взяла разгон, Грейс? Тебе это не поможет.

Что-то мягко толкает ее в спину. Кларк ежится и заставляет себя не оборачиваться.

– Кто не спрятался, я не виновата.

Она открывает люк.

Снаружи никого.

Улики остались – пара точечных паяльников растопырились на треногах, чудь дальше на корпусе торчат устрицы приемопередатчиков, но ни Нолан, ни остальных не видно. Кларк угрюмо усмехается про себя.

Пусть побегают.

Только она вообще никого не может найти. Нет часовых, расставленных Лабином на постах, никто не ведет наблюдения через микрофоны, облепившие «Атлантиду». Она пролетает над медицинской лабораторией, которую, как ее заверили, прослушивала целая группа «настроенных» рифтеров, уличая коварных корпов. Никого. Краны, пузыри пристроек и тени. Местами еще мигают огоньки, но в основном там, где они недавно горели – темнота. Маяки разбиты, иллюминаторы высажены. Вокруг царство мрака. Нигде ни единого рифтера.

«Может, корпы обзавелись оружием, о котором не подозревал даже Кен? Нажали кнопку, и все просто исчезли…»

Но нет, она чувствует жителей станции: и страхи, и надежды, и слепое, паническое отчаяние, расходящееся в воде на добрых десять метров. Не те чувства, которые испытывают после полной и окончательной победы. Если корпы и знают, что происходит, им от этого не легче. Кларк направляется в бездну, в сторону нервного центра. Только теперь она принимает «настройкой» слабое движение впереди. Хотя нет, это опять то же самое: тот же страх, та же неуверенность. Неужели она с такого расстояния читает «Атлантиду»? И почему, чем дальше от станции, тем эти чувства все больше усиливаются?

Невелика загадка. И притворяться, что не догадываешься – плохое утешение. Слабый шепот звучит в воде через низкочастотник. Она чувствует вокруг десятки рифтеров, и все притихли, напуганные. Впереди пульсирует тусклое созвездие огоньков. Кто-то движется наперерез Кларк, она угадывает присутствие только по затмевающимся на миг фонарям. Разум пловца, наткнувшись на нее, содрогается в ужасе.

Вот они собрались вокруг пузыря. Мечутся наподобие оглушенных рыбешек или просто висят неподвижно, ждут чего-то. Может, здесь все, кто выжил, может, больше в мире не осталось ни одного рифтера? Ужас окружает их тучей.

Может, и Грейс Нолан здесь. Кларк охватывает холодный очищающий гнев. С десяток человек оборачиваются на ее мысли, обращают к ней мертвые белые глаза.

– Что происходит? – жужжит Кларк. – Где она?

– Отвали, Лен, у нас сейчас дела поважнее.

Она не узнает голоса.

Кларк подплывает к нервному центру. Рифтеры раздаются перед ней, и только шестеро загораживают путь. Гомес, Крамер, остальные слишком черны и далеки, чтобы опознать по мозговому излучению.

– Она внутри? – спрашивает Кларк.

– Сдай назад, – говорит Крамер, – здесь ты не командуешь.

– О, я никому не приказываю. Все в вашей воле. Можете убраться с дороги или попробовать меня остановить.

– Это Лени?

Голос Лабина доходит из воздушной среды.

– Да, – после короткой паузы жужжит Крамер. – Она здорово…

– Впустите ее, – говорит Лабин.

Здесь вечеринка для избранных, только по приглашениям. Кен Лабин, Джелейн Чен, Дмитрий Александр. Аврил Хопкинсон. И Грейс Нолан.

Кен даже не оборачивается, когда она выбирается из мокрой комнаты.

– Разберетесь потом. Сейчас нам нужна ты, Лен, и Грейс тоже. Попробуете вцепиться друг другу в глотки – я приму меры.

– Поняла, – ровно отвечает Нолан.

Кларк смотрит на нее и молчит.

– Так… – Лабин снова обращается к монитору, – Где вы были?

– Я почти уверен, что нас не видели, – говорит Чен. – Он был слишком занят своим участком, а кругового обзора у этой модели нет.

Она дважды постукивает по экрану: изображение в центре замирает и приближается.

На нем нечто вроде обычного «кальмара», только с парой манипуляторов на переднем конце и без руля сзади. Какой-то зонд-автомат. Явно нездешний.

Хопкинсон сквозь зубы втягивает воздух.

– Вот, значит, как. Они нас нашли.

– Не обязательно, – возражает Чен, – На такой глубине дистанционное управление невозможно, особенно на такой местности. Он должен работать автоматически. Тот, кто его послал, не узнает о станции, пока аппарат не вернется на поверхность.

– Или пока тот не отправит отчет по расписанию.

Чен пожимает плечами:

– Океан велик и опасен. Не вернется – спишут на оползень ила или бракованный навигационный чип. Нас подозревать – никаких причин.

Хопкинсон качает головой.

– Никаких? А что этот зонд вообще здесь делает, если не нас ищет?

– Слишком уж поразительное получилось бы совпадение, – соглашается Александр.

Лабин стучит по экрану. Картинка отдаляется и продолжает прокручиваться с прежнего места. У нижнего края толпятся цифры и сокращения, сдвигаются и уползают по мере изменения телеметрии.

Зонд плывет в нескольких метрах от берега Невозможного озера, над самой поверхностью. Вытянув одну лапу, макает палец в галоклин и отдергивает, словно испугавшись.

– Вы посмотрите, – говорит Нолан, – боится повышенной солености.

Маленький робот отползает еще на несколько метров и делает вторую попытку.