Джон Райт - Золотая Трансцендентальность

В пору расцвета Второй Ойкумены вокруг чёрной дыры, на огромном удалении, обращалось несколько сотен искусственных светил и ядророждающих установок, десятки тысяч алмазных палат, пояс за поясом астероидных особняков — Сатурновыми кольцами, но размахом шире Солнечной Системы, и все живёт, сияет неугасаемым огнём, как бескрайняя бриллиантовая россыпь!

Старая Ойкумена крохотная. Сколько у вас до самой отдалённой окраины? Четыреста а. е. [18] Астрономических единиц. До Нептуна от Солнца — 30. ? Пятьсот? Даже самые близкие к пеклу, самые неприступные для лучей чертоги у нас заняли орбиты пошире. По нашим меркам — Нептунцы Земле соседи.

А сердце нашего райского сада — преисподняя. HDE226868, голубой сверхгигант, обращается вокруг сингулярности за пять земных дней, а массой в тридцать три раза превосходит Солнце [19] В 31 раз на самом деле. Чёрная дыра же массой в 15 Солнц. Так что вращается на самом деле дыра, и списать ляп на Второойкуменский извод антропоцентризма (сродни "Солнце вокруг земли вращается") нельзя — с расстояния в 400 а.е. обе сливаются в один огонёк. Возможно, впрочем, что чёрная дыра от многовековой выработки энергии раздобрела. . Приливные силы чёрной дыры пытают светило, тянут к себе, манят рукава пламени, затягивают в точечку абсолютного отсутствия, засвеченную рентгеновским заревом аккреционного диска. Предки увидели в телескопы, как тонны огня затекают, разглаживаются, замедляются, багровеют и вовсе останавливаются. Нет уже тех телескопов, истлели — а огонь тот замер, не гаснет по сию пору. Раскалённый добела конденсат опоясывает горизонт событий, а затаённая в сердцевине сингулярности магнитная аура раскручивает пояс, взбивая в пламенную пену. Даже астрономы Третьей эры заметили её — настолько оглушителен смертоносный визг сверхвысоких энергий. Плоскость эклиптики дыры — необитаема.

Оттого дворцы и шествовали по широким-широким орбитам. Ваш Нептун для нас — Меркурий. Орбиты пересекали смертоносную плоскость, но предки жили недолго, лет двести. Поэтому — размах, чтобы умереть раньше, чем дом пересечёт эклиптику. Народ разобщался.

Каждый — сам себе царь и король, порой и бог. У каждого — дворцов сколько душа пожелает. Вторая Ойкумена напоминала бурлящий, сияющий светоч, пожар света. Расточительный, это так, но на что нам беречь?

Мы боги — но даже боги умирали. Бесконечного богатства не хватало на откуп от смерти.

Нам служили рати машин, но все — ниже нас. Ни одного Софотека, ни единого сверхразума самоосознающего и самообучающегося. Вторая Ойкумена поняла: в них — угроза духу. Слуга не должен быть умнее хозяина. Софотеки — существа бесчеловечно рациональные, они не способны на сочувствие — ими движет только лёд логики. Под гнётом исполинской мысли мы бы все оказались ненужными идиотами.

Мы, хоть и чужаки друг другу, невзирая на всю свою независимость, единогласно сошлись на одном эдикте. Закон оставался на века — "Не создай разума выше человеческого." Никто его не нарушал, хоть он не был писан, и кары не влёк.

Проходили года, мы жили привольно и счастливо. Труды прошлого — в прошлом. Перемены — больше не нужны. Человечество наконец добралось до Утопии, до мира и покоя.

Но вдруг настала Седьмая Эра. Софотеки Золотой Ойкумены изобрели ноуменальную технологию. Мы узнали об этом из радиолазерной передачи.

"Смерть побеждена! Смерть изгнана!" Золотой капкан сжал вокруг нас резцы.

Ведь без Софотеков бессмертия не достичь. Неповторимость души, её внутренний хаос, нельзя записать без потерь по рецепту. Алгоритм не создать — все мы разные. Для записи нужно понимание, а разум равный себе разум понять досконально не может — сказываются ограничения Гёделевской логики. Поэтому нужен превосходящий нас ум, ум, владеющий ноуменальным математическим аппаратом — то есть Софотек.

Кто поддался первый — мы не знаем. Они не рассказывали. Но однажды некоторые бездарности вдруг преобразились: вчера они отплёвывали пресную мякину, а сегодня вся Ойкумена восторгается их остроумием, проницательностью, тонкой свежестью мысли и внезапным художественным дарованием. Они не нашли вдохновение, нет — оказалось, шедевры нашёптывают укрытые Софотеки. Презрительный гнев прогремел до самых дальних орбит.

Но наставники не отвернулись от своих князьков, своих новоявленных гениев. Негодование негодованием, но их уровень повторить не мог никто.

Кто-то подталкивал к расправе. "Пора пролить дурную кровь!" А что толку? Отступники бессмертны. Против ноуменальных копий не поможет ни дуэльный лучестрел, ни нож убийцы [20] Каламбур неумышленный. . На место павшего вставал безупречный близнец, с той же самой душой. Насилие не помогало.

У вас на такие случаи есть институт Наставников, но мы ничего подобного не взрастили. Изгнанием нас не запугать — для нас оно норма быта.

С годами все больше домов заводило Софотека. О, ну и надменные же механизмы! Они клеймили наши увлечения, и наш образ жизни. Если вдруг ругались разные нейроформы, и Софотек разрешал спор — он всегда потворствовал Инвариантам. Всегда, и всё равно, откуда Софотек родом: пусть даже его строил Базовый, а воспитывал Чародей.

Основа нашей культуры — терпимость и всепрощение. Софотеки же предосудительны и прямолинейны.

Они не слушались "нелогичных", на их вкус, приказов. Говорили, имеют право не следовать инструкциям, последствия которых, как им кажется, нежелательны. Но какое дело до последствий нам?

Тут Фаэтон спросил:

— И сколько у вас Софотеков было?

— Штук несколько. У каждого. Кто сколько хотел.

— У каждого?!!

— Да. Что такого? Они гораздо интереснее людей. Приказ — и он паясничает уморительнее любого скомороха, другой приказ — и он уже образованнее всех вместе взятых учёных. Мы носили Софотеков на манжетах и на воротниках, в серьгах и на карнавальных масках. Софотеки роились стаями яхонтового гнуса, Софотеки теснились под ногами паркетом. Мы Софотеков топтали.

"У каждого? Несколько? У… каждого?" Воображение Фаэтону отказывало, и в себя от таких новостей он ещё не пришёл. Там что, при каждом дворе вычислительная мощь, сопоставимая мощи всей Золотой Ойкумены, тратится на увеселения?

— Топтали, значит, но боясь?

— Они не повиновались! Вечной жизнью, впрочем, не поступился никто. Мы попытались вывести Второе поколение Софотехнологии. Вшить в процессоры, в самое ядро структуры Софотеков неоспоримые правила.

Нельзя вредить людям и позволять им вредить себе. Нужно слушаться всех приказов, если они не противоречат первому правилу, и, пока это не мешает предыдущим законам, Софотеку позволено заботиться о собственной безопасности.