Джек Вэнс - Вандалы пустоты

Через несколько секунд шар остановился. Снова послышалось шипение герметизирующих колец, снова открылся люк. «Все наружу! — воскликнул Теренабе. — Приехали!»

Дик выступил в помещение, напоминавшее вестибюль небольшой дорогостоящей гостиницы. «Это наш салон отдыха, — сказал Теренабе. — А вот и твой отец. Пусть он объясняет остальное».

Помимо руководившего обсерваторией доктора Мердока там работали шестьдесят человек — старшие и младшие астрономы, техники, лаборанты, механики, бухгалтеры, врач, электрик, библиотекарь, радист, работники продовольственного склада и общежития, два садовника, несколько разнорабочих. В их числе были люди разного возраста и разного происхождения — от Айзеля Бэйера, тощего старого библиотекаря в очках с толстыми стеклами и с седой шевелюрой, пушистой, как сахарная вата, до Мервина Хачингса, долговязого юноши ненамного старше Дика, с продолговатой костлявой физиономией.

Вторым по рангу был профессор Фредерик Декстер — человек с блестящими, внушающими почтение черными глазами на довольно-таки мрачном белом лице, державшийся с прямотой чугунного столба. Он произвел на Дика впечатление исключительно энергичной личности, хорошо умеющей, однако, скрывать свои эмоции.

После двадцатого пожатия рук и двадцатой фразы «Рад с тобой познакомиться, Дик!» соответствие имен и лиц перестало запоминаться. Доктор Мердок заметил отсутствие энтузиазма в автоматических ответах Дика: «Ты устал?»

Дик задумался: «Да, наверное».

«Хочешь вздремнуть?»

«У вас тут середина дня, не так ли?»

Доктор Мердок пожал плечами: «День и ночь не имеют на Луне особого значения. Мы спим, как правило, когда нам хочется спать, вот и все».

«Да, я устал, — сказал Дик. — Но в то же время... в то же время я возбужден».

Его отец взглянул на часы: «Только что кончился завтрак. Поспи часов до двух, а потом у нас будет время сделать обход перед Закатным Ужином».

«Что такое Закатный Ужин?»

Доктор Мердок усмехнулся: «Просто повод попировать. Солнце здесь заходит раз в месяц, и мы отмечаем это событие жареной курицей и слоеным тортом с клубникой и взбитыми сливками. А потом, через две недели, устраиваем Рассветный Завтрак, и тогда нам подают вафли с клубникой и взбитыми сливками. В эти дни Док Моул занят по горло».

«А кто такой Док Моул?»

«Повар. С ним лучше не ссориться, — доктор Мердок рассмеялся. — Как-то раз он услышал, как юный Хачингс жаловался на качество его блюд. На последнем Закатном Ужине Хачу достались крылышко и шея — что заставило его жаловаться еще громче. Пошли, покажу тебе твою комнату. Нам придется ночевать в одном помещении — в обсерватории не так уж много места».

Они поднялись по металлической лестнице; доктор Мердок задержался на площадке второго этажа: «Здесь, — он показал направо, — у нас библиотека и фотографическая лаборатория. В лаборатории работает профессор Декстер. А здесь, слева — помещения общего назначения: бухгалтерия, касса и тому подобное. В таком большом учреждении приходится оформлять кучу документов. Астрономией я могу заниматься не больше половины времени — другую половину занимают обязанности финансиста, исповедника, спорщика, арбитра, няньки...»

Дик рассмеялся. Одной из самых привлекательных особенностей его отца, на взгляд Дика, было спокойное отношение к неприятностям, способным довести другого человека до нервного припадка.

«А здесь, — доктор Мердок указал на белую дверь, отмеченную красным крестом, — лазарет. Теперь мы поднимемся на третий этаж, где нет ничего интересного, только жилые комнаты».

Апартаменты доктора Мердока состояли из угловой спальни, небольшого кабинета и ванной. «Принесем тебе кровать после ужина. Можешь пользоваться этими ящиками и половиной стенного шкафа».

Дик рассматривал стальную балку, блестевшую в углу: «Выглядит, как исключительно прочная конструкция».

«Это неизбежно. Подумай сам. Ширина этой стены — четыре с половиной метра, высота — два с половиной. Итого примерно одиннадцать квадратных метров. Больше ста одиннадцати тысяч квадратных сантиметров. Округлим до ста десяти тысяч. В здании поддерживается давление воздуха, составляющее девять десятых килограмма на квадратный сантиметр. То есть только на этот участок стены оказывается давление с усилием примерно в сто десять тонн. Инженерам пришлось изрядно попотеть, проектируя наши постройки — здесь приходится учитывать силы, никогда не возникающие на Земле».

Дик смотрел в маленькое круглое окно. «Окно не открывается, — сказал его отец. — На Луне невозможно облокотиться на подоконник и высунуть голову на улицу, чтобы подышать свежим воздухом». Опустившись в кресло, он вздохнул: «А теперь, надо полагать, ты расскажешь мне о своем полете».

Дик тоже присел и поведал отцу о событиях, происходивших на борту «Африканской звезды». Когда он закончил, доктор Мердок поглаживал подбородок: «Ты отзываешься о Сенде так, словно что-то против него имеешь».

Дик колебался: «На самом деле это не так. Но в нем есть что-то, чего я никак не могу понять. Просто он вызывает странное ощущение — как если бы он притворялся, играл какую-то роль».

«Он странно выглядит, — задумчиво заметил доктор Мердок. — Его лицо не выдает никаких чувств или мыслей. Но его снабдили похвальными рекомендациями и, разумеется, если он будет хорошо выполнять обязанности, мы не можем судить о нем только по внешности».

«Надо полагать, ты прав, — отозвался Дик. — Но мне не дает покоя одна мысль — называй это интуицией. Мне кажется, что он знает о смерти Керди больше, чем говорит».

Его отец пожал плечами: «Что ж, будем за ним следить». Он взглянул на часы: «А пока что тебе лучше всего вздремнуть».

Дик проснулся в час тридцать, оделся, бегом спустился по лестнице в салон, нашел там отца, и они отправились на экскурсию по обсерватории.

Четыре основных здания были соединены металлическими переходными трубами. Совершая обход против часовой стрелки, они вышли в просторный круглый зал, формой напоминавший перевернутое блюдце. Сверху образовывали геометрический узор арочные перекладины и стеклянные панели; снизу упорядоченно зеленела буйная растительность в длинных поддонах.

Доктор Мердок с гордостью заявил: «Мы выращиваем все, что угодно, от картофеля до винограда; проблема только в том, чтобы успевать все это съесть. Кроме того, как тебе должно быть известно, растения поглощают двуокись углерода и высвобождают кислород — оранжерея очищает и обогащает три четверти всего объема воздуха в обсерватории, — он указал на потолок. — Видишь сливные желоба под перекладинами? Вода испаряется растениями, а также человеческими легкими. Пар конденсируется на холодных панелях, вода скапливается в желобах и стекает вниз, обратно в гидропонные резервуары. Мы можем существовать почти автономно».