Одри Ниффенеггер - Жена путешественника во времени [litres]

Я встаю и иду за ним в гостиную. Он превращает кровать в диван, я опускаюсь на него. Солнце садится, и комнату заливает розово-оранжевый свет. Генри открывает ящик стола, лезет в картотечную папку и достает маленькую атласную коробочку. Садится немного в стороне от меня; наши колени соприкасаются. «Наверное, он слышит, как бьется мое сердце, – думаю я. – Неужели это случилось?» Генри берет мои руки и серьезно смотрит мне в глаза. «Я ждала этого так долго, и вот этот момент настал, и мне так страшно».

– Клэр?

– Да? – Голос у меня тихий и напуганный.

– Ты знаешь, что я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

– Да… Генри. – У меня появляется мощнейшее ощущение déjà vu . – Но знаешь, ведь это уже случилось.

КЛЭР: Мы с Генри стоим в вестибюле дома, в котором он вырос. Мы уже немного опоздали, но не торопимся, просто стоим. Генри облокотился на почтовые ящики и медленно дышит с закрытыми глазами.

– Не волнуйся, – говорю я. – Ничего хуже, чем встреча с моей мамой, быть не может.

– Твои родители были очень добры ко мне.

– Но мама… непредсказуема.

– Мой отец – тоже.

Генри вставляет ключ в замочную скважину, мы проходим наверх, Генри стучит в дверь. Она немедленно распахивается, и на пороге стоит крошечная пожилая кореянка – Кимми. На ней синее шелковое платье и ярко-красная помада, брови подведены немного неровно. Черные волосы с проседью заплетены в косы и закручены в кольца над ушами. По какой-то причине она напоминает мне Рут Гордон [70] Рут Гордон (1896–1985) – американская актриса, писательница и драматург, лауреат «Оскара» за роль второго плана в «Ребенке Розмари» (1968) Романа Полански; также прославилась главной ролью в черной комедии Хэла Эшби «Гарольд и Мод» (1971). . Она подходит к моему плечу, откидывает назад голову и говорит:

– О, Генри! Какая она красивая!!!

Я чувствую, что краснею.

Генри говорит:

– Кимми, где твои хорошие манеры?

– Добрый день, мисс Клэр Эбшир! – смеется она.

– Добрый день, миссис Ким, – отвечаю я, и мы улыбаемся друг другу.

– О, называй меня просто Кимми, все зовут меня Кимми.

Я киваю и иду за ней в гостиную, где в кресле сидит отец Генри.

Он ничего не говорит, просто смотрит на меня. Отец Генри худой, высокий, угловатый и уставший. Он не очень похож на Генри. У него короткие седые волосы, темные глаза, длинный нос и тонкие губы с немного опущенными уголками. Он сидит в кресле сгорбившись, я вижу его руки, длинные элегантные руки, которые лежат на коленях, как свернувшаяся клубком кошка.

– Папа, это Клэр Эбшир, – говорит Генри. – Клэр, это мой отец, Ричард Детамбль.

Мистер Детамбль медленно протягивает руку, я делаю шаг вперед и пожимаю ее. Рука холодная как лед.

– Добрый день, мистер Детамбль. Очень рада познакомиться с вами.

– Правда? Значит, Генри не много обо мне рассказывал. – Голос у него хриплый и саркастический. – Мне придется соответствовать вашему оптимизму. Присаживайтесь рядом. Кимми, принесешь нам немного выпить?

– Я как раз собиралась спросить… Клэр, что ты будешь? Я приготовила сангрию, ты ее любишь? Генри, а ты как? Сангрию? Хорошо. Ричард, тебе пиво?

На секунду все замирают. Потом мистер Детамбль отвечает:

– Нет, Кимми. Думаю, мне просто чай. Приготовь, будь добра. – Кимми улыбается и исчезает на кухне, а мистер Детамбль поворачивается ко мне и говорит: – Я немного простыл. Принял какой-то порошок от простуды, но, боюсь, с него мне захочется спать.

Генри сидит на диване и смотрит на нас. Вся мебель в комнате белая и выглядит так, будто ее купили на распродаже году где-то в сорок пятом. Обивка защищена прозрачным целлофаном, на белом ковре виниловые дорожки. Еще камин, который выглядит так, будто им никогда не пользовались; над ним – прекрасная картина тушью: бамбук в ветреную погоду.

– Какая красивая картина, – говорю я, потому что остальные молчат.

– Вам понравилось? – Мистер Детамбль выглядит польщенным. – Мы с Аннетой привезли ее из Японии в шестьдесят втором. Купили ее в Киото, но вообще она из Китая. Мы думали, что Кимми и Донгу она понравится. Это копия семнадцатого века, с еще более старой картины.

– Расскажи Клэр стихотворение, – говорит Генри.

– Да. Стихотворение звучит примерно так: «Бамбук неразумен, хотя его мысли кружат в облаках. Стоит на одинокой горе, тихий, исполненный достоинства, он олицетворяет волю благородного господина. Нарисовано и написано с легким сердцем, Ву Чен».

– Как прекрасно, – говорю я.

Появляется Кимми с подносом напитков, мы с Генри берем по бокалу сангрии, а мистер Детамбль аккуратно берет чай двумя руками; чашка звенит о блюдечко, когда он ставит их перед собой. Кимми садится в маленькое кресло у камина и потягивает сангрию. Я пробую и понимаю, что напиток очень крепкий. Генри бросает на меня взгляд и поднимает брови.

– Тебе нравятся сады, Клэр? – спрашивает Кимми.

– О да. Моя мама увлекается садоводством.

– Тебе нужно пойти посмотреть на наш садик. У меня сейчас все пионы цветут, и мы обязательно покажем тебе реку.

– Звучит заманчиво.

Все выходят в сад. Я восхищаюсь зрелищем того, как Чикаго мирно течет рекой у подножия шаткой лестницы; любуюсь пионами.

– А какой сад у твоей мамы? – спрашивает Кимми. – Она розы выращивает?

У Кимми есть крошечный, но ухоженный розарий, там все гибридные чайные розы, насколько я понимаю.

– У нее тоже есть розарий. Вообще-то, мама обожает ирисы.

– О! У меня ирисы тоже есть. Они вон там. – Кимми указывает на кучку ирисов. – Их пора рассадить, твоей маме не нужны?

– Не знаю. Я спрошу у нее. – У мамы больше двух сотен разновидностей ирисов. Я замечаю, что Генри улыбается за спиной Кимми, и хмурюсь. – Я спрошу, может, она вам своих ирисов даст; у нее есть некоторые виды, которые она сама вырастила, и она любит раздавать их друзьям.

– Твоя мама выращивает ирисы? – спрашивает мистер Детамбль.

– Ага. И еще тюльпаны, но ирисы – ее любимые.

– Она профессиональный садовод?

– Нет, просто любитель. У нее есть садовник, который делает основную работу, и еще несколько человек приходят время от времени постричь газон или сорняки прополоть, например.

– Наверное, у вас большой сад, – замечает Кимми.

Она ведет нас обратно в дом. В кухне как раз звенит таймер.

– Отлично, – говорит Кимми. – Время обеда.

Я спрашиваю, нужно ли помочь, но Кимми дружелюбно отмахивается. Я сажусь напротив Генри. Его отец садится по правую сторону от меня, а место Кимми – по левую. Замечаю, что на мистере Детамбле свитер, хотя довольно тепло. У Кимми очень красивый фарфор, разрисованный колибри. Перед каждым на столе стоит запотевший стакан с холодной водой. Кимми наливает нам белого вина. Она немного замешкалась у бокала отца Генри, но он качает головой, и она не наливает ему. Приносит салаты и садится. Мистер Детамбль поднимает свой стакан с водой.