Сергей Сухонин - Озерный лорд

А затем показался Он! Лязгающий коробкой передач, медленный, с трудом заползающий в небольшую горку автобус, неуловимо напоминавший своими обводами что-то смутно знакомое из глубокого детства. Табличка за треснувшим лобовым стеклом указывала, что движется он по маршруту номер тридцать два, от СКО "Светлый труд", до пригородной станции "Соленовская".

- Да это же практически ЛИАЗ, - тихо удивился рядом со мной Петрович. - Тот самый, с сиденьями из кожи молодых дермантинов. И цвет классический, желтый. Прямо ностальгия...

- Раз такое дело, прокатимся, - решился я. - Может до города доберемся, посмотрим что там и как? ID подсказывает, что от станции до Миродара не так уж далеко. А от Соленовской в город электрички ходят.

Внутри автобуса было жарко, душно, пыльно и тряско, кондиционер в нем, похоже, давно сломался. На заднюю площадку сквозь раскрывшиеся с лязгом двери мы втиснулись не без труда, и нас тут же обступили со всех сторон, прижав мешками и сумками. Я постарался протиснуться к окну, что удалось не сразу - автобус был набит практически битком. Как ни странно, одежкой мы с Петровичем не так уж выделялись - народ по большей части был одет неброско, дачников в шортах и футболках не попадалось, преобладали рубахи, пиджаки и мешковатые штаны, а у женщин - глухие блузки и длинные юбки. Гимнастерки как у Петровича тоже встречались.

Не то, чтобы давка в транспорте была для меня чем-то новым, в метро в час пик и хуже приходилось. Но тут я несколько "поплыл", очень уж обстановочка вокруг была атмосферная... Пока я, прижавшись к поручню у стенки, спрашивал совета у ID, быстро сориентировавшийся в этом бедламе Мотя создал, не иначе как за ЛКР, местные деньги, и сунул пожилой соседке за нас двоих один рубль, передав за проезд до станции. Точнее, "Один Трудовой Рубль", - на коричневой купюре с нарисованной пашней и трактором было написано именно так. К моему удивлению, обратно от кондукторши нам по живой цепочке рук вернулось два билетика и двадцать "трудовых копеек" сдачи одной монеткой - все без обмана.

Во время дороги я пытался внимательно слушать разговаривающих вокруг соседей. Получалось плохо - лязгающий шум мотора заглушал человеческую речь, все сливалось в один гул. Но подслушанные обрывки разговоров были в целом понятны, люди говорили по-русски, какого-то резкого акцента в речи аборигенов не чувствовалось. Попадались, правда, непонятные, смутно ассоциируемые не пойми с чем слова и обороты, вроде: "у Палыча на новпае одни кушери, а Мир постановил брать как с трудовика", или "наши Зинка с Новичихой заскублись, из-за Митяя-шофера со станции, а тот с Катькой гуляет. Так эти дуры на него жалобу в общинный сход подали. Коллективную".

Примерно через полчаса, на конечной остановке, мы наконец покинули наш рыдван, и я не пожалел сорока ЛКР, чтобы стереть память о встрече с нами у встреченной на остановке парочки и у всех соседей по автобусу. Цепочку свидетелей, которая способна привести возможное следствие к точке перехода следовало зачищать наглухо. Но дальше можно было и рискнуть - если чистить так же тщательно следы дальше, можно остаться на мели, никаких ЛКР не хватит. Да вроде мы не так уж и выделялись...

На небольшой площади перед станцией хватало народу. А вот торговля была не развита - ни тебе ларьков с кока-колой в бутылках и сникерсами, ни холодного баночного пива с чипсами, ни мороженого. Лишь бабки торгуют пирожками и молоком у входа на перрон, а метрах в тридцати от них стоит магазин под вывеской "Государственный съестной и бакалейный припас", а поодаль от него "Общинная пивная". А еще тут...нету пластика. Совсем. Ни пластиковых отделочных панелей на домах, ни пластиковых пакетов в руках у граждан, ни каких-нибудь завалящих контейнеров для мусора или синих туалетных кабинок. Почему-то это мне бросалось в глаза еще сильнее, чем ретро-одежда граждан.

- Пойдем в "припас", - позвал я Петровича. - Посмотрим на местное изобилие. В пивную общаться с пролетариатом, нам пока рановато.

- Хорошо, - кивнул майор. - Ты знаешь, Сашок, я как в глубокое детство попал.

- И как, нравится в детстве?

- Хрен его знает, - скорчил неопределенную гримасу Мотя. - Но познавательно, факт. Мне уже кое-что с общинниками понятно.

Изобилие в "Припасе" оказалось относительным, но совсем уж бедным ассортимент лавки назвать было нельзя. Консервы нескольких видов: тушенка из говядины, свинины, баранины и рыбные. Хлеб. Мука, кофе, чай, сахар, макароны, сухари, сгущенка. Водка и коньяк, какое-то вино. Селедка в огромных железных банках и масло со сметаной на развес. Есть даже копченная и сухая колбаса, а так же конфеты.

- Хм...не так плохо. Тотального дефицита не наблюдается, - шепнул мне Петрович. - Я думал, будет хуже. И покупателей почти никого, никаких очередей...

- Давай кофе купим. И сгущенки с конфетами, - предложил я Петровичу. - Немного, как сувенир, Надю угощу. Я открыл ID и за пару ЛКР сотворил себе в кармане небольшую пачку увиденных в автобусе "трудовых рублей".

- Здравствуйте, пачку кофе, пожалуйста. Вон ту, подороже, с жирафом на картинке. Грамм триста шоколадных конфет, половину батона, две банки сгущенки и половину палки колбасы. А еще бутылку коньяку, ту, что с пятью виноградными кистями на этикетке - решительно сказал я, подойдя к прилавку и не слушая возражений Петровича.

Окинув меня строгим оценивающим взглядом, полная продавщица лет сорока на вид, пошла собирать заказ. Все же мы с Мотей среди местных выделяемся и это заметно. Не беда, у продавщицы память о нашем визите я тоже сотру. Попадаться снова в поле зрения спецслужб в мои планы не входило.

- С вас восемнадцать рублей, семьдесят копеек.

- Пожалуйста, - протянул я два "трудовых червонца".

В ответ на меня посмотрели так, как будто я вместо денег протянул фантики или нарезанную туалетную бумагу. Продавщица зло скривилась, покраснела, упершись обеими руками в прилавок.

- Что! Это! Такое! - раздельно произнесла она.

- Как что? - немного опешил я от такого приема. - Деньги.

- Издеваешься! Шутки такие?! Да я сейчас милицию вызову! Понаехали тут, вместо того чтобы у себя в деревне коровам хвосты крутить! Зачем мне твои турики!? Тут государственный магазин, читать что ли не умеешь! Гуры давай! Или нету гуров?!

Подождите уважаемая, не надо так кричать! - подскочил к прилавку Мотя. По его слегка расфокусированному взгляду было видно, что сейчас он тоже роется в своем ID. - Это Федька, племяш мой с хутора, он в городе-то, чай и не бывал совсем, не понимает порядков... вежества не знает... Не сердитесь на дите... Есть у нас гуры, вот, - порылся Мотя в кармане, что-то беззвучно шепча одними губами.

Червонцы, которые Петрович протянул продавщице, выглядели совсем иначе, богаче даже с виду. Вместо полей и тракторов на них на светло-золотом фоне красовался портрет какого-то мужика с бородкой и в шляпе-пирожке, за которым виднелись силуэты кремлевских башен. И надпись была другая - "десять государственных рублей".