Роберт Блох - Утешь меня, мой робот

Так пожелал Хенсон, и так все и шло — до определенного момента.

Он вломился в комнату в четверть девятого — и застал их вместе: Лайту и робота Поверщика. Робота хорошо проинструктировали: он хорошо изобразил удивление и испуг. Лайте инструкции и не требовались — она была вся пунцовая от стыда.

Хенсон вскинул бластер. Прицелился.

Увы, он самую малость опоздал: робот грациозно поднялся с кровати, сунул руку под подушку — и достал другой бластер. Он взвел его, прицелился и выстрелил, уложив все в одно выверенное движение.

Хенсон зашатался и упал. У него не было половины головы.

Лайта закричала.

Тогда робот обнял ее и прошептал утешительно:

— Все кончено, дорогая. Мы сделали это! Его помутненный рассудок принял меня за робота! Теперь, — он взглянул ей в глаза, — мы всегда будем вместе. У нас будет ребенок. Много детей, если ты захочешь! Между нами теперь ничего не стоит.

— Но ты убил его, — прошептала Лайта. — Что они с тобой сделают?

— Ничего. Это была самооборона. Не забывай, я — Поверщик. Как только он первый раз вошел ко мне в кабинет, все его слова пошли под запись. Я докажу, что пытался удержать его от безрассудства. Выработал терапию. Но ничего не помогло. Последний наш разговор не попадет в суд — я уже стер его. Так что в глазах закона я буду вне подозрений. Я пришел проведать его — и увидел, что он пытается убить настоящую тебя. Что мне оставалось делать? Я достал бластер и уничтожил его — в порядке самообороны!

— И тебе это сойдет с рук?

— Конечно, сойдет. Он же был ненормальным — записи все покажут.

Лайта приподнялась и положила руку ему на плечо.

— Поцелуй меня. По-настоящему поцелуй. Я люблю все настоящее.

— Я тоже, — ответил Поверщик, наклонился к ней… но вдруг замер, глядя на что-то. Она проследила взгляд — верно, он смотрел на Хенсона.

Они оба увидели это: из дыры в голове убитого торчали тонкие проводки.

— Он не пришел, — произнес потрясенно Поверщик. — Наверное, заподозрил что-то… и послал своего робота вместо себя.

Лайта задрожала.

— Ты должен был отправить робота, но не сделал этого. Он должен был прийти сам, но послал робота. Получается, сейчас…

Дверь вдруг распахнулась.

И в комнату вошел Хенсон.

Он бросил взгляд на своего робота, лежащего на полу. Посмотрел на Лайту. На Поверщика. Усмехнулся. То был не оскал безумца — просто горькая, осуждающая улыбка.

Он неторопливо поднял карманный бластер, хорошо и тщательно прицелился — и выстрелил лишь один раз: так чтобы и Лайта, и поверщик оказались на пути смертоносного, прожигающего всё насквозь луча.

Он склонился над телами. Тщательно убедился, что они настоящие. Взгляды Лайты вдруг показались ему проявлением высшей разумности. Хэнсон полюбил настоящие вещи. Но и без поверщика он ни за что бы не дошел до такого. Тот тоже дал ему много хорошего. Например, рассказал о древней психодраматургии. Работает ведь. Злость оставила его, ушла и обида. Хэнсон был абсолютно спокоен. В его сердце вернулась гармония — с миром и с самим собой.

Улыбнувшись, он распрямился и пошел к двери — чувствуя себя, впервые за много лет, абсолютно поверенным.